Когда небольшой отряд наемников, которым, как она и обещала, вернули оружие, скрылся из виду за валом, Гвен взглянула на старого лекаря. Выражение его лица было снисходительным.
— Они ушли, — зачем-то констатировал он, хотя это и так было очевидно. — Вы и вправду рассчитывали, что они присягнут вам и останутся в замке?
Гвен старательно изображала спокойствие и безмятежность.
— Они вернутся, — уверенно ответила она.
В глубине души она не была в этом убеждена, но очень не хотелось выдавать своего разочарования.
Грейв был угрюм и мрачен. В первый же вечер, когда его оставшиеся в живых немногочисленные соратники праздновали вокруг походных костров свое счастливое освобождение, Грейв не мог радоваться вместе с ними. Это было поражение со всех сторон, как ни взгляни, несмотря на то, что их раны были залечены, сами они были сыты, остались при оружии и обрели вожделенную свободу.
Вместо пеньковых ошейников их снабдили вином, не столь великолепным, конечно, какое он пробовал в замке Мортингера, но весьма и весьма недурным, и его поредевшая команда наливалась им под самую завязку в ожидании подрумянивающейся на вертеле жирной свиной тушки и густого овощного варева в большом котле.
Первым делом они разыскали дозорных, которые остались дожидаться их с победой, охраняя обоз. Первая радость от того, что их вещи и деньги целы, омрачилась мыслью о том, что придется возвращать полученный и уже потраченный на закупку реквизита задаток.
— Чего такой невеселый? — хлопнул его по плечу подошедший Болтун. — Ты не рад, что твоя облезлая задница вырвалась на свободу?
Грейв поморщился и осторожно потер бок — от резких движений еще не сросшиеся ребра ощутимо болели.
— Осторожнее! Еще раз ударишь — полетишь в котел, для навара.
— Какая оса тебя ужалила? — удивился Болтун. — С нами не пьешь, молчишь, рожа недовольная. Все веселье портишь!
— А вам бы только надираться да веселиться.
— А с чего бы нам не веселиться?
— А с чего веселиться? — вдруг взорвался Грейв, вскакивая на ноги. — Замок мы не взяли!
— Ну, подумаешь… бывает, — осторожно заметил Чахотка. — Что ж теперь, убиться всем?
— Убитых у нас и так достаточно. Вам-то ничего, а мне придется снова идти к этому жирному лорду и возвращать задаток.
Он заметил, как вытянулись лица его людей.
— Возвращать? Ты спятил? — спросил Болтун.
— Мы не взяли замок, — терпеливо повторил Грейв.
— Да и хрен с ним! Пусть попробует погоняться за нами, чтобы забрать свои денежки, — хохотнул Проныра.
— Слово «честь» для тебя ничего не значит? — в голосе Грейва послышалась злоба.
Наступило молчание — каждый задумался о своем. Грейв был уверен, что вряд ли кто-то из его людей вспоминал о чести, став наемником. Скорей всего, все они, как и Болтун, считали, что капитан после удара по голове повредился умом.
Разрядил обстановку Зануда, который внезапно заныл о том, что у него слишком тонкая подстилка, и острые камни впиваются ему в бока.
— Хочешь вернуться на мягкие перинки в темницу? — лениво покусывая травинку, поддразнил его Ригер.
— А я был бы не против, — мечтательно поддержал Зануду Проныра, — в темницах леди Ройз тюфяки были мягче, чем в доме моей матери. И кормили там знатно. Гляньте — я даже слегка зажирел!
Проныра задрал выстиранную и заштопанную чьими-то заботливыми женскими руками тунику и ущипнул себя за действительно раздобревший бок.
Кто-то громко заржал, поперхнувшись вином.
— Еще бы, ведь твоя мать была шлюхой, и жила она в борделе, где родился и ты сам!
— И что? — огрызнулся Проныра. — Тот бордель, в котором я родился, поди, побогаче королевского дворца будет.
— Так уж и богаче?!
— А ты бывал в королевском дворце?
— Хотите вернуться? Это можно устроить! — злобно бросил Грейв, исподлобья зыркнув на предателей. — Ваша обожаемая леди Ройз предлагала нам остаться у нее на службе.
У костров вновь воцарилось молчание: каждый по-своему переваривал услышанное. Даже Гик Стряпун, оставленный следить за истекавшей жиром тушкой на вертеле, от изумления умудрился прижарить ее самый аппетитный бочок.
— А почему ты нам не сказал? — нарушил тягостное молчание Болтун.
Грейв посмотрел на него, как на помешанного.
— Ты серьезно?!
Болтун почесал в затылке.
— Ну… вообще-то ты мог дать нам возможность выбора. Может, кто из нас и захотел бы пустить корни.
— За всех не говори, — хмуро возразил Ригер, — не всем по душе запрягаться в ярмо. Кое-кому, чтобы жить, нужна воля.