— Как пожелаете, моя госпожа.
Филипп удалился со всей гордостью, на которую был способен, невзирая на свою разбитую подагрой ногу, которую он слегка подволакивал. Но Гвен не сомневалась, что там, за дверью, он тут же велит Майлзу Кроу, начальнику ее личной стражи, усилить охрану возле ее кабинета.
Оставшись одна, Гвен вновь почувствовала легкое волнение, но оно было странно приятным. Подойдя к окну, она распахнула ставни пошире, впуская теплый, напоенный недавними дождями воздух, а затем велела страже впустить наемника.
Дожидаясь аудиенции, Грейв едва ощутимо нервничал, и это ему опять не нравилось. Он усиленно пытался себя убедить, что на его решение повлиял лишь здравый смысл. Ведь с какой стороны ни посмотри, служба в замке всем лучше, чем бродяжничество по чужим, порою враждебным землям в поисках сомнительной работы.
Утром того дня, когда они снимались с лагеря на подходах к замку, Грейв основательно вымылся в узком быстроводном притоке реки Жемчужной, по обыкновению тщательно вычистил зубы кусочками дубовой коры, к чему его с детства приучил лекарь и благодаря чему они до сих пор были белыми и крепкими, вымыл и хорошенько расчесал гребнем волосы, которые уже давно было бы неплохо показать цирюльнику, тщательно побрился острым лезвием кинжала и натянул на себя с вечера выстиранную и высохшую за ночь одежду.
Одежда, правда, была слегка влажной, но по крайней мере, больше не воняла дымом, сыростью и многодневным потом — конским и его собственным.
Приводя себя в порядок перед встречей с леди, он вдруг явственно ощутил, насколько сильно его нынешний облик отличается от того, прежнего… Тогда он был гордым и даже несколько тщеславным: он никогда бы не надел плохо сшитой одежды, никогда бы не довольствовался плохо подогнанными доспехами, которые его оруженосцы полировали ежедневно и старательно, никогда бы не сел верхом на коня, если он был не самой лучшей породы и не стоил ему целого мешка денег… И его меч — как верно подметила леди Ройз — был выкован самым лучшим мастером из стали высочайшего качества. Свой меч, в отличие от одежды, доспехов и коня, он не доверял никому. О, как он гордился собой, когда побеждал в битвах! Большей частью эти битвы случались на турнирных ристалищах, где он мастерски бил и копьем, и мечом, но случались и настоящие войны, которые закалили его, сделали сильным, научили быстроте и смекалке.
Грейв усмехнулся, вспоминая себя — юного, горячего, бесстрашного.
Любовь изменила его. Поумерила гордость, сделала мягче, успокоила кровь, вечно жаждущую битв, заставила его пожертвовать тем, чем он отчаянно дорожил прежде.
А потом…
А потом ему стало все равно. Все равно, что он носит, где спит, что ест и пьет. Ему было все равно, чью землю он топчет и что за люди его окружают. Он научился пить дерьмовую брагу вместо хорошего вина, научился спать на холодной земле вместо чистой постели, научился общаться с людьми, которых прежде презирал.
Жить. Надо было жить, провалилась бы она в пекло, эта жизнь… Он убеждал себя, что для выживания ему нужны деньги, поэтому начал наниматься на временную службу к лордам и землевладельцам, что попадались ему на пути. Но и в деньгах он не находил счастья, расставаясь с ними так же легко, как и зарабатывая. Как-то незаметно для самого себя сколотил отряд, следовавший за ним повсюду.
Который и сейчас последовал за своим капитаном.
Почему же он нервничал?
Увидев его, Дэн Болтун поперхнулся брагой и громко заржал:
— Ты никак жениться собрался, капитан?
Грейв нахмурился.
— Пасть закрой.
— Да и вправду, наш капитан теперь жених хоть куда, — как всегда, подзуживал красавчик Проныра, хитро прищурив болотно-зеленые глаза. — Я в печали — этаким-то франтом отобьешь у меня всех замковых красоток.
— Я сегодня должен предстать перед благородной леди, — почему-то принялся оправдываться Грейв, — мне надо продать себя и вас всех. Не могу же я показаться перед ней оборванцем! Да и вам не мешало бы помыться — вонь от вас за версту слыхать.
— Что-то прежде наша вонь тебя не слишком заботила, — осторожно подметил Ригер.
— А теперь заботит, — огрызнулся Грейв. — Вы идете наниматься на службу в замок, значит, придется забыть, что прежде жили как помойные крысы.
Он обвел угрюмым взглядом своих притихших соратников.
— Кто не согласен — еще не поздно повернуть назад, — бросил он и ушел седлать коня.
Поразмыслив, доспехи решил не надевать. В конце концов, сражаться он сегодня не собирался. И подумал, что стража леди Ройз не станет поднимать его на копья у самых ворот.