По периметру площадки уже были установлены и накрыты столы для праздничного пира, и после первых же возлияний и перемены блюд герольд объявил начало торжественного бала.
По традиции, место в первой паре танцующих полагалось занять хозяйке замка — ко всеобщему восхищению, ее вел сам престарелый король, державшийся на удивление крепко, гордо и величаво, невзирая на свалившиеся на него несчастья и недуги. Следом за ними площадку заполонили дворяне и знать. Переодевшиеся к празднеству рыцари наперебой искали себе пары среди знатных дам, и каждый из них стремился выбрать леди из тех, что были моложе и миловидней. Грейв некоторое время наблюдал за Гвендолин, ярким солнцем мелькавшей среди меняющихся пар в замысловатом рисунке танца, и вдруг ощутил легкое прикосновение к своему плечу.
— Вы не танцуете, сир? — игриво спросила его молодая дама; судя по акценту, смуглой коже и иссиня-черным волосам, уложенным косами в красивую корону на голове, она была откуда-то из южных земель, возможно, с самого Южного Берега.
— Увы, нет, миледи, — галантно, но твердо ответил ей Грейв, пресекая возможность продолжения разговора.
Истинная леди на ее месте не стала бы навязывать свое общество человеку, явно не желавшему поддерживать беседу, но южанка лишь белозубо улыбнулась:
— Отчего же так?
— Старые раны лишили меня той ловкости, которой я обладал в юности, — ответил он столь же учтиво, но с намеком на то, что ей следует поискать себе собеседника помоложе и погорячее, способного ответить на ее пылкость.
— Однако старые раны не помешали вам сегодня победить, — возразила ему женщина.
Он поморщился. Выходит, она узнала его… но как? Ведь он не снимал шлема после сшибки… Воистину, женщины порою прозорливей мужчин.
— Не стоило труда выбить из седла юного и неопытного рыцаря… совсем мальчишку. Жребий часто несправедлив, но я отдаю должное отваге соперника.
Взгляд Грейва снова скользнул по толпе танцующих и неожиданно встретился с прекрасными глазами Гвендолин. Она все так же мило улыбалась, кружась в очередном танце вокруг незнакомого юного дворянчика. Судя по надменно вздернутому подбородку, тот принадлежал знатному роду, но Грейв не мог сказать, какому именно — герба на его дублете было не видать. Впрочем, герб лорденыша занимал его гораздо меньше, чем улыбка самой леди Ройз — несмотря на лучезарность, она выглядела натянутой и неискренней.
Грейв вздохнул и отвел глаза.
— Прошу меня простить, миледи, — он почтительно склонился перед дамой и церемонно коснулся губами ее руки, — я должен идти.
С этими словами он покинул бал. Завтра с утра он вновь начнет подготовку ристалища к поединкам, а сегодня ему здесь делать нечего: танцевать он не собирался, даже ради возможности провести один-два тура в паре с Гвендолин, а наблюдать за тем, как чужие мужские руки обнимают в танце ее гибкий стан, ему было неприятно.
Поэтому он нашел своего оруженосца, вскочил на коня и, пришпорив его, помчался в замок.
На следующее утро Гвен проснулась с головной болью. Сказался вчерашний день, перенасыщенный событиями: от рассвета до заката ей пришлось присутствовать на публике, среди множества людей, несмотря на нелюбовь к многолюдным собраниям; развлекать беседой своего дядюшку короля — Гвен питала к нему искреннюю привязанность, но ей стоило большого труда уводить их беседы в сторону от тем, бередящих его раны, и выслушивать его жалобы; на правах хозяйки и Прекрасной Дамы наблюдать за совершенно одинаковыми, на ее взгляд, сшибками закованных в латы копейщиков… К вечеру ее голова звенела и гудела от бесконечных ударов копий о щиты и грохота доспехов при падении очередного проигравшего.
Единственным, за кого она действительно волновалась вчера, был Грейв, но после окончания турнирного дня ей так и не удалось с ним повидаться и высказать слова поддержки, а когда начался бал, он не вышел танцевать.
Гвен надеялась, что ей удастся встретиться с ним хотя бы в танце, и искала глазами его темно-пурпурную тунику, прикрытую плотным кожаным дублетом, однако то, что она увидела, очень ей не понравилось: он беседовал с красивой дамой, судя по внешности, уроженкой южных земель.
Дама всем своим видом недвусмысленно давала понять, что заинтересована Грейвом, а он, судя по всему, щедро расточал ей любезности, а затем склонился и поцеловал руку.
В душе Гвен заскребли неприятные острые коготки. До сих пор она оставалась единственной женщиной, перед кем Грейв преклонял колено, и слишком к этому привыкла.