После обеда, поданного сразу же после первой части турнира, зрители вернулись, чтобы насладиться вторым туром рыцарских боев, продлившимся до самого вечера. Среди победителей этого дня вновь звучали имена Майлза Кроу, Лесли Вудса, Герберта Мейера и еще нескольких рыцарей из гвардии Волчьего Логова. Сам Грейв наконец позволил своему гневу вырваться наружу и без труда преломил копье о щит рыцаря из Междуречья. Он не изменил своему решению остаться в шлеме и после победы, лишь выразил глубоким поклоном уважение зрителям, а особенно королю и прекрасной хозяйке турнира. Покинув турнирное поле, он переоделся в шатре с помощью оруженосца, оставил ему указания о размере желаемого выкупа от проигравшего рыцаря за доспехи и коня и вновь помчался в замок. Оказавшись в своих покоях, велел слугам подать вина, заперся внутри и пил, пытаясь изгнать из воображения прекрасное лицо леди Ройз, улыбающееся сопляку Вэнсу.
Упившись до тошноты, он рухнул на постель и проспал до утра тяжелым, беспокойным сном, в котором его опять мучили кошмары. Он снова летел верхом на коне навстречу своему турнирному сопернику, но в самый последний момент каким-то неведомым чувством сумел определить, что не рыцарь скрывается там, под броней, а его возлюбленная Кристина… Он хотел отвести копье, но древко будто налилось свинцом, а руки почему-то окаменели и не слушались его. Он с ужасом заметил, что копье в его руке — не затупленное турнирное, а самое настоящее, боевое, и целится острием прямо в сверкающие латы Кристины. Еще рывок — и Грейв кричит что есть силы, пытаясь удержать коня, но его копье вонзается прямо в женскую грудь, словно доспехи сделаны не из металла, а из тонкого пергамента. А в следующий миг он видит пятна крови, расползающиеся по светлой броне…
Кристина медленно и безмолвно падает с лошади, и Грейв наконец-то обретает возможность шевелиться — спешивается одним прыжком, подбегает к любимой, сдергивает с головы шлем… и видит бледное лицо Гвен. Она хрипит, силясь что-то сказать, вздрагивает в конвульсиях, кровь толчками выходит из полураскрытых губ, а изумрудные глаза, распахнутые в удивлении, смотрят, смотрят, смотрят…
Криком он разбудил и самого себя, и, наверное, добрую половину замка, поскольку утром на него настороженно косились слуги, а лекарь Филипп язвительно осведомился о его самочувствии.
Ежедневная пытка началась снова: он вернулся на турнирное поле, занял место на трибуне, украдкой из засады впиваясь жадным взглядом в единственное женское лицо, и умирал от ревности, видя многообещающие улыбки, адресованные кому угодно, только не ему.
Наконец настал последний день турнира. С утра должны были состояться финальные бои между участниками, затем герольду предстояло объявить победителей, каждому из которых полагалось выбрать Королеву Любви и Красоты и вручить ей венок из цветов.
Финал начался с состязания лучников, и счастливый победитель, рыцарь из мелкого землевладения с Южного берега, без колебаний возложил венок из королевских белых лилий на голову прекрасной леди Гвендолин.
Затем бой продолжили мечники — среди дворян, не посвященных в рыцари, бой выиграл сын лорда Окольных земель, высокий, статный и плечистый, как и все северяне, и также выразил желание увенчать своим венком из пурпурных маргариток чело леди Ройз. Грейв заметил недовольство знатных молодых девушек и женщин, приехавших едва ли не со всего королевства: все они считали несправедливым, что оба венка достались одной и той же женщине.
Когда Грейв в черных, расписанных красными языками пламени доспехах вышел на поле, чтобы дождаться своей очереди, он обратил внимание, что леди Ройз вновь сменила венок, которым ее короновали, а красная бархатная подушка у ее ног пестрела разномастными цветами.
Сквозь прорезь в забрале Грейв наблюдал за тем, как преломилось копье лорда Вэнса, в то время как копье его противника скользнуло по щиту, лишь оцарапав герб с изображенной на нем виноградной лозой на голубом поле. Юнец пошатнулся в седле — настолько сильным оказался удар, — заставив трибуны ужаснуться, однако сумел-таки удержаться, к бурному восторгу публики.
Возбужденная толпа рукоплескала Эдварду Вэнсу, воздавая тому небывалые почести. Получив венок из рук герольда — на этот раз он был из крупных роз нежнейшего перламутрового оттенка, — лорд Вэнс заставил публику замереть в ожидании, пока он в притворной задумчивости обводил взглядом трибуны. Однако когда ищущий взгляд лорденыша остановился на леди Ройз, а его смазливое лицо осветила широкая радостная улыбка, публика дружно охнула. Прекрасная леди Ройз сняла с себя предыдущий венок, медленно и бережно положив его на подушку, спустилась вниз и позволила Вэнсу торжественно возложить на ее чело сплетенные между собой крупные розы.