— Дрейк…
— Не надо! — выкрикнул он в отчаянии ей в лицо. — Я… не могу так! Сегодня вы здесь, со мной, такая добрая и ласковая… а завтра мне придется провожать вас дальше, к этому вашему… Вэнсу… Пожалуйста, не делайте этого со мной!
Гвен закусила губу и попыталась унять сердцебиение. Неужели это то самое?.. Неужели он ревнует?
Рука Грейва все еще крепко, до боли сжимала ее запястье, но Гвен не обращала внимания. Второй рукой коснулась его щеки, погладила кончиками пальцев. Он наконец разжал железную хватку, закрыл глаза, нашел губами ее раскрытую ладонь… и стал покрывать поцелуями подушечки у основания пальцев.
— Чем, — шептал он ей в раскрытую ладонь, — чем я хуже него? Да, может я и не смазлив, как он, и не так молод, но я…
— Дрейк… — прошептала она, чувствуя, что задыхается.
— Если вам так уж нужен замок — будет вам замок… хотя не знаю, на что он вам сдался… хотите имя — будет вам имя… и оно точно не хуже, чем у Вэнса… Но я бы… я бы смог… защитить вас… я бы… Или ваша королевская милость не распространяется на таких, как я?
Вместо ответа Гвен наклонилась к нему и прижалась губами к его влажным губам. Почувствовала, как огромная пятерня обхватила плечо, а другая легла на талию. С легким смущением она вдруг осознала, что полы ее халата разошлись, а его руку отделяет от ее обнаженного тела лишь тонкая ткань рубашки. Мужская рука не осталась на месте, а поползла вверх, гуляя по изгибам ее тела, нашла и бесстыдно накрыла округлость груди, в то время как его губы жадно целовали ее рот, а дерзкий язык творил внутри нее такое…
Гвен задохнулась и заставила себя вырваться из столь неподобающих объятий.
— Вы… — выдохнула она, обнимая ладонями его лицо, — вы и теперь не скажете, кто вы?
Он дышал тяжело и хрипло, не сводя с нее глаз.
— Вы хотите услышать это… сейчас?
— Я хотела услышать это уже давно.
— Позвольте мне хотя бы привести себя в порядок и одеться, — проговорил он с запоздалым смущением, вновь вгоняя ее в краску, — а то я чувствую себя как тогда, на допросе.
Гвен вспомнила тот день, когда она, никем не замеченная, украдкой рассматривала его обнаженное тело, подвешенное за руки в темнице подземелья. Смутившись, опустила глаза.
— Конечно, — шепнула она поспешно, — простите меня… я… я не должна была заходить к вам в купальню.
Совладав со сбившимся дыханием, она поднялась и поправила на себе халат.
— Но вы… обещаете мне? — вдруг встревожилась она. — Вы придете ко мне, чтобы рассказать правду?
— Вы хотите услышать ее сегодня? — неуверенно переспросил он. — Быть может, вам лучше отдохнуть?
— Нет, — она упрямо встряхнула головой, и влажные волосы рассыпались водопадом по ее плечам, — сегодня, пока не стало слишком поздно. Прямо сейчас. Прежде, чем рассветет. Я велю служанкам, чтобы они провели вас в мои покои, когда вы будете готовы.
Грейв тащился за служанкой так медленно, будто вся тяжесть мира давила ему на плечи. Ставя одну ногу на ступеньку, он будто бы раздумывал, стоит ли переставлять и вторую. Помимо безумной усталости, разлившейся по телу еще пуще после расслабляющего купания, каждый его шаг замедляла неуверенность — что ему следует делать дальше? Мысли болтались в голове, словно гвозди в полупустом ящике скобянщика, от совершенно идиотских до настолько глубоких и запутанных, что хотелось сесть и передохнуть перед тем, как их распутать.
Неожиданные, неправильные поцелуи, которые он уже дважды украл у Гвен, перевернули все его планы и лишили способности здраво мыслить. Поднимаясь по лестницам все ближе и ближе к желанным покоям, он представлял себе леди Ройз — прекрасную, доступную, в легкой до нескромности домашней одежде; он раз за разом твердил себе, словно безмозглый глупец: «У меня еще есть желание…» Но понимал ли он, чего ему следует пожелать? Поцелуя? Он взял его сам, без спроса, без позволения, и если захочет — возьмет еще. Грейв чувствовал нутром, что эта женщина, которая вначале дрожала, а затем горела в его руках, жаждет любви не меньше, чем он. А одним поцелуем он едва ли насытится…
Грейв остановился на предпоследней ступеньке, чтобы перевести дух, не обращая внимания на нетерпеливые взгляды служанки, и попытался взять себя в руки. Что, если он позволит себе зайти дальше, чем просто поцелуй? Следует ли ему просить об этом, открывая свое желание? И что она может ответить на подобную неслыханную дерзость? В гневе вытолкает его взашей? Покорно согласится, памятуя о своем обещании, но при этом возненавидев его в душе? Нет, это совершеннейшее безумие. Как бы то ни было, он не может бесчестить леди, идя на поводу у своих низменных желаний.