— Я готов ждать тебя вечность.
Гвен слабо вздохнула:
— Нет, так долго я не выдержу.
— Главное, пока я жду тебя, не найди себе нового жениха.
— Нет, — она дернула головой и тихо засмеялась, — хватит с меня женихов. Я уже нашла себе мужа.
Сердце Грейва радостно заколотилось, и он обнял свою драгоценность с неожиданной нежностью, на которую, как он думал, уже давно не способен.
Нет, нельзя даже мысли допускать о возможном поражении. Он должен отстоять для нее Волчье Логово, чего бы ему это ни стоило.
За те несколько дней, которые заняла спешная дорога к замку, Гвен совершенно извелась. Мрачная решимость одержать победу сменялась тревожными предчувствиями; буйное воображение живописало ей ужасы поражения, и она несколько раз малодушно порывалась просить Грейва повернуть отряд к западу, чтобы стороной обогнуть Междуречье и мчаться прямиком в далекое Зазимье. И всякий раз ее останавливали угрызения совести, ведь на страже Волчьего логова осталось лишь два десятка рыцарей. Такими силами им никак не удержать замок. Что будет тогда с ее верными людьми, с замковой челядью, с беззащитными деревнями, раскинувшимися на прилегающих землях? Сражения и войны никогда не приносили простому люду ничего хорошего. Завоеватели получат свою награду сполна: сожгут амбары, вытопчут поля, перережут скотину, убьют мужчин, надругаются над женщинами, оставят сиротами детей. Ее мирные, благодатные земли захлебнутся в крови и страданиях…
Снова и снова она корила себя, что в недобрый час решила поехать в гости к лорду Вэнсу. Она потеряла одного из лучших и преданнейших своих людей — Майлза Кроу, который заплатил жизнью за ее глупую прихоть. Сколько солдат из ее новоиспеченной гвардии положили головы при штурме Чаячьего Гнезда! И лишь она, ее эгоизм и глупость были всему виной!
В такие мгновения ей казалось, что она приносит несчастье всем, кто имел неосторожность приблизиться к ней. Мать подарила ей жизнь, но заразилась от дочери детской болезнью, которая отняла жизнь у нее самой. Невольно лишив отца любимой жены, маленькая Гвен сделала несчастным и его, отняв у него волю к жизни. Едва обвенчавшись с ней, новоиспеченный супруг умер прямо на свадьбе. Затем судьба дала ей передышку — на несколько недолгих лет, — и вот теперь все начинается снова… Лорд Вэнс не дождется невесты, лорд Эксбери предстанет перед королевским судом, храбрый и преданный сир Кроу погребен на чужбине вместе с безвременно павшими воинами, а теперь вот Дрейк…
Гвен украдкой бросала на него виноватые взгляды. Он уже пострадал, начиная с того дня, когда связался с ней. Он подставился под удар, когда оставил ее в живых; он подчинился ее прихоти и выиграл рыцарский турнир, не желая этого; он примчался на ее безмолвный зов и вызволил ее из беды… Насколько же еще его хватит?
Теперь перед ним стоит непростая задача: победить в грядущей битве врага пусть с небольшим, но все-таки перевесом.
Стоит ли эта война его жизни? Стоит ли этого сама Гвен?
Она полюбила его. Но что она может дать ему, кроме несчастий?
Однако когда она ловила на себе его страстные, ищущие взгляды, ее тоска вдруг сменялась безрассудной надеждой. Она верила в него, верила в его слова о том, что он способен ее защитить, верила, что он сделает для нее невозможное… верила в его любовь.
Во время долгой изматывающей дороги она с замиранием сердца ждала и искала тех коротких и сладких моментов, когда могла посмотреть ему в глаза, коснуться ладонью его руки, перемолвиться с ним словом. И ей невыносимо, отчаянно хотелось остаться с ним наедине.
Гонцы встретили их в нескольких милях от замка. Войско лорда Мортингера все-таки выступило, сказали они. К счастью, Гвен и ее гвардия успели вовремя — по данным разведчиков, до подступа вражеских сил к замку оставался еще как минимум день.
— Скачите по деревням, — приказала Гвен, — сообщите людям — пусть бросают все и немедленно укрываются в замке.
— Но, миледи, — опешил Лесли Вудс, — разве замок способен вместить такую тьму народу, да еще и с пожитками?
— Только люди — никакой скотины, тряпья или утвари. И еда — сколько смогут унести на себе. Отправляйтесь сейчас же и поторопите их, если им жизнь дорога.
Только теперь она запоздало взглянула на Дрейка, чувствуя легкую вину — не будет ли он возражать против ее решения? Но он лишь крепче стиснул и без того плотно сжатые губы и согласно кивнул в ответ на ее молчаливую мольбу о поддержке.
К их приезду в замке растопили бани, а в покоях Гвен уже ждала горячая ванна. Праздничный ужин, который готовила для них прислуга по случаю благополучного возвращения, Гвен велела отменить и отнести еду прямиком в казармы — ей было не до пира. Она наспех поужинала в своих покоях, выслушивая горестные стенания лекаря Филиппа, сетовавшего на ее безрассудство и своеволие, приведшее к таким печальным последствиям. Вежливо выпроводив расстроенного старика, Гвен, наконец, погрузилась в ванну, и пока горничные мыли и сушили ее длинные волосы, она позволила себе вволю понежиться в горячей воде — кто знает, может быть, в последний раз? Затем отослала всех, облачилась в красивую расшитую кружевами сорочку и домашний халат, проверила полировку на своих золоченых доспехах, сняла со стены ножны с мечом и обнажила холодную сталь клинка. И отец, и старый покойный рыцарь, обучавший ее военному искусству, всегда твердили ей одно: «Доспехи и коня ты можешь доверить оруженосцам, но готовить к бою свой клинок ты должна сама».