«Чего распереживался так? — насмешливо рыкнул в моём подсознании Кьюби. — Не говори только, что никогда раньше уничтоженных деревень не видел».
«Тогда была война. Но это…»
«Такова жизнь шиноби, Учиха, тебе ли не знать? Это нынешние дети не знают ничего о настоящей войне, но ты-то родился, жил и умер на поле боя. Ваш кровавый клан и не такие дела проворачивал; спорю, в разрушении некоторых селений ты даже сам поучаствовал…»
«Закрой пасть, — перебил его я с угрозой. — Забейся в свою нору и не смей оттуда носа казать, пока не позволю».
Ярость Кьюби сделалась почти осязаемой.
«Да я тебя!..» — но закончить угрозу бидзю не дала светящаяся цепь из чакры, обхватившая пасть наподобие намордника, туго затянувшаяся на горле. Техники клана Узумаки и в самом деле невероятны; пока ещё я не слишком хорошо владею этой, но дать отпор Лису, когда тот наглеет, уже в состоянии.
Напрочь игнорируя всё ещё раздававшееся в моём подсознании свирепое рычание Кьюби, я отправился дальше на поиски. Четверть часа прошла впустую, но затем я почуял незнакомую чакру, потенциально невероятно сильную, но сейчас текущую очень и очень слабо. Источником её оказался жутко худой, точно скелет, шиноби, полулежавший, привалившись плечами к тому, что осталось от стены какой-то башни. Чуть в стороне от него на земле лежали вниз лицами два тела в плащах Акацуки.
Услышав моё приближение, шиноби с трудом поднял склонённую на грудь голову; на месте глаз его зияли кровавые провалы.
— Ты наконец нашёл меня, джинчурики Девятихвостого, — хрипло произнёс он. — Можешь не тратить больше время на поиски — в Амегакуре нет живых, кроме нас с тобой, Джирайи-сенсея и Дейдары.
— «Сенсея»?
— Да, мальчик; у нас один учитель.
— Ты Узумаки, — я не спрашивал — утверждал.
— Узумаки Нагато, — подтвердил шиноби. — Мы должны были однажды встретиться, Узумаки Изуна, но я представлял эту встречу себе по-другому.
— В любом случае, ты сражался достойно, — я перевёл взгляд на мертвецов в чёрных плащах, — смог убить двоих Акацук.
По измождённому лицу Нагато скользнула тень улыбки.
— Нет, — проговорил он, — не убил. Эти тела — мои марионетки, два из шести путей Пейна.
Я нахмурился.
— Значит, ты член Акацуки?
— Долгие годы я был её главой, — ответил Нагато и закашлялся, выплёвывая себе на грудь кровь.
Подойдя ещё ближе, я опустился на землю рядом с ним.
— Что здесь произошло?
— Расплата… за мой отказ… — он снова закашлялся, и я, достав из рюкзака бутыль с водой, открыл её и поднёс к пересохшим губам Нагато; сделав несколько глотков, он слабо кивнул и продолжил: — Он хотел вернуть свои глаза, которые когда-то давно пересадил мне.
— Кто «он»?
— Мой союзник, — проговорил Нагато. — Требовал, чтобы его прилюдно называли Тоби. На самом же деле он — Учиха Мадара.
Я вздрогнул, выпустил из рук бутыль — та покатилась по земле, расплёскивая содержимое.
— Невозможно! — воскликнул я. — Мадара мёртв!
— Нет, мальчик, не мёртв, — покачал головой Нагато. — Он скрывался всё это время за маской, прятался в тени, но теперь решил начать действовать.
— Быть не может, — проговорил я, отказываясь верить ушам. — Мадара не мог… — я запнулся, уставился на нукенина, задал вопрос тихим шёпотом: — Что у тебя были за глаза?
— Риннеган.
Я почувствовал, как дрожат руки, и рефлекторно вцепился в рукоять катаны, подаренной мне Итачи, словно в спасительный якорь.
Риннеган — соединение сил Учиха и Сенджу. Трансформироваться он может лишь из Вечного Мангекью.
— Что ты натворил?.. — прошептал я, закрывая глаза, не в силах смотреть на шиноби перед собой. — Мадара…
На мою руку вдруг опустилась чужая ладонь, несильно сжала.
— Не знаю, как ты связан с ним, — негромко произнёс Нагато, — но я чувствую твой дух — и он кажется мне очень знакомым, хотя, уверен, мы не встречались раньше.
— Не встречались, — сказал я и, поддавшись необъяснимому порыву, наклонился к самому уху шиноби и прошептал: — Я был рождён братом Мадары и перед смертью подарил ему свой Шаринган. Все эти годы ты смотрел на мир моими глазами.
— Вот как, — Нагато тяжело вздохнул, однако не выказал удивления. — Тогда, возможно, ты единственный, кто может его остано… — он вновь закашлялся, но затем продолжил говорить: — В четырёх километрах к северу от Амегакуре в небольшой рощице есть убежище; вход в него скрыт межу несколькими валунами. Конан, моя подруга, увела туда часть людей. Назови ей моё имя и скажи, что она может доверять тебе.
— Я прослежу за тем, чтобы люди Скрытого Дождя выжили и получили помощь, — серьёзно пообещал я.
Нагато медленно кивнул, принимая мою клятву, и убрал свою руку с моей.
— А теперь, будь так любезен… — он ткнул большим пальцем себе в грудь.
— Не выкарабкаешься?
— Нет. Я потратил слишком много чакры в бою, а потом почти смог применить Ринне Тенсей, чтобы оживить погибших, но Мадара меня опередил и вырвал глаза. Но я ведь Узумаки, а значит, умирать буду медленно… Не хочу уходить так…
— Понимаю, — я поднялся на ноги и плавным движением вновь извлёк из ножен катану. Приставил острие напротив сердца шиноби, вгляделся в лицо Узумаки Нагато и, получив утвердительный кивок, надавил на рукоять, вонзая клинок в сердце бывшего главы Акацуки. Быстрая, достойная смерть.
Оставив остывающее тело под проливным дождём, я побежал в указанном направлении. Вход в убежище — простой металлический люк в земле — обнаружился в точности там, где обещал Нагато. Осторожно подняв крышку, я сказал в темноту:
— Я друг и прошёл для того, чтобы помочь вам по просьбе Нагато. Конан, прошу, выйди, нам нужно поговорить.
Несколько секунд всё было тихо — но затем я едва успел отпрыгнуть, чуть не сбитый с ног вырвавшимся из убежища потоком прямоугольных листов бумаги. Закружившись в воздухе, они сложились в молодую женщину с синими волосами, облачённую в акацуковский плащ; за спиной у неё раскрылись большие бумажные крылья.
— Что с Нагато? — спросила куноичи.
— Мёртв, — ровно ответил я, смело встречая пристальный взгляд её янтарных глаз. — Он сказал мне, что на Амегакуре напал ваш союзник Тоби, настоящее имя которого Учиха Мадара; этот шиноби победил Нагато, забрал его глаза и оставил умирать. По просьбе Нагато я прекратил его страдания.
С минуту мы молчали, неотрывно глядя друг на друга.
— Ты не лжёшь, — печально произнесла Конан; её крылья исчезли, и куноичи опустилась на землю. — Моё имя Конан, как ты уже знаешь. Теперь, по всей видимости, я возглавляю Амегакуре.
— Изуна, — представился я. — Я здесь, чтобы помочь тебе и прочим выжившим.
— Как именно? — со сдержанным скепсисом уточнила она. — Ты способен отстроить наши дома? Способен воскресить мёртвых? Твой порыв благороден, Изуна, однако ты ничего не можешь сделать для нас.
— Ты не права, Конан. Возможно, я и не способен возродить вашу деревню из пепла и праха, но вот защитить её право на существование я могу попробовать.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты сама прекрасно это понимаешь, — я шагнул чуть ближе, понизил голос. — У вашей страны больше нет Скрытого Селения, нет шиноби, нет защиты. Вас аннексируют — только если Страна Дождя не найдёт себе сильного покровителя и союзника.
Конан прищурилась.
— Предлагаешь нам стать протекторатом Конохи?
— Союзником, — поправил её я. — И не предлагаю — это не в моей компетенции, — лишь предоставляю тебе на рассмотрение такой вариант. Как глава Амегакуре, ты должна искать наилучшее решение для своего народа; я же, если потребуется, возьму на себя обязанность постараться убедить Хокаге помочь вам.
Было видно, что Конан колеблется.
— Не знаю, почему, но я верю тебе, Изуна, — в конце концов, тихо сказала она. — Мы можем попробовать действовать по твоему плану.
— Уверяю, я желаю лишь блага людям Амегакуре, — со всей убедительностью, на которую был способен, произнёс я. — Сколько человек тебе удалось спасти?