Лучше всего, чтобы юношество прилежно и разнообразно упражнялось в такого рода вещах, ибо помимо плодов стиля, таким образом будут впитаны и глубоко врежутся в память старинные достопамятные истории, привычными станут имена знаменитых людей и мест и, главное, будет усвоена мощь искренности и природа достоверности, первые достоинства красноречия.
Логика, признаться, не без изъяна. Одно дело усвоить «мощь искренности и природу достоверности», но изучить стиль и искусство красноречия, возможно, совсем другая задача. Многие из самых древних и достопамятных сюжетов как поэзии, так и античной истории повествуют о двуличии, а отнюдь не о правдивости.
Списки учащихся школы короля Эдуарда в Стратфорде-на-Эйвоне утрачены, однако нет сомнений в том, что Шекспир воспользовался своим правом на обучение и посещал ее. Достаточным доказательством может служить точное изображение принятых там методов в вышеприведенной сцене с мальчиком Уильямом и учителем Эвансом, а также постоянно встречающиеся в пьесах намеки: это и «старый Мантуанец», поминаемый Олоферном («Бесплодные усилия любви»), и стих из «Метаморфоз» Овидия, который цитирует Просперо в «Буре». Если наличие «мамки» у младенца означает, что младенчество протекает при дворе, как говорит Жак в начале своей речи о семи периодах человеческой жизни[80], то уже описывая второй период, он изображает участь мальчишки-горожанина, а вовсе не аристократа: вельможи, вроде графа Оксфорда или Саутгемптона, имели частных наставников и грамматическую школу не посещали.
Не сохранился и учебный план стратфордской школы, однако все английские школы в пореформенную Тюдоровскую эпоху преподавали одни и те же предметы и схожим методом, так что уставы аналогичных учреждений позволяют нам представить себе условия, в которых учился Шекспир:
И чтобы ученики вышеуказанной школы рассаживались в должном порядке, дабы они могли в тишине заниматься учебой, школу следует разделить на четыре класса.
И в первый поместить юных новичков, обычно именуемых petits, до тех пор, пока они не научатся в совершенстве читать, а также произносить и выговаривать слова ясно и отчетливо…
Во втором классе учитель должен преподавать школярам «Введение в грамматику», обычно именуемое «Восемь частей речи», каковые установлены и находятся в общем обиходе в нашем королевстве…
В третьем классе учитель должен преподавать Теренция, басни Эзопа, Вергилия, «Послания» Цицерона (столько, сколько он сочтет уместным в зависимости от способностей своих учеников и для их пользы) и, убедившись в их успехах, пусть переведет их в четвертый класс, где будет каждый день давать им английское задание для перевода на латынь и преподавать Саллюстия, Овидия, Цицерона «Об обязанностях», «Записки» Цезаря, Эразма «О двойном изобилии слов и вещей», а также обучать искусству и правилам версификации (если сам в них сведущ).
И ежедневно ученики четвертого класса должны упражняться в переводе фраз с английского на латынь и наоборот — с латыни на английский, время от времени писать друг другу послания, а учитель должен оные читать и исправлять замеченные в них ошибки.
Ученики третьего и четвертого классов не должны общаться в школе ни на каком другом языке, кроме латыни, за исключением времени, когда они наставляют младшие классы.
До поступления в настоящую школу дети находились в «малой», где учились читать и писать и зубрили катехизис государственной церкви. Затем они переходили к латинской грамматике и для начала выучивали весь учебник наизусть.
Этот стандартный учебник был предписан законом. В начале XVI века Уильям Лили из лондонской школы Святого Павла составил как «Введение к восьми частям речи», оно же «Английская морфология», так и латинскую грамматику, впоследствии именовавшуюся «Кратчайшее наставление» — «Brevissima Institutio». По указу Эдуарда VI эти две книги, напечатанные вместе под общим названием «Краткое введение в грамматику», сделались обязательным учебником для нескольких поколений школьников по всей Англии.
Хотя второй класс — это грамматика, грамматика, грамматика, Шекспир с самого начала знакомился и с тонкостями литературной композиции и риторического изящества. Упражнения в учебнике Лили состояли, в основном, из «сентенций», то есть лаконичных мудрых изречений или же призывов к добродетели, позаимствованных из текстов античных авторов. В ранней трагедии «Тит Андроник», где Шекспир частенько демонстрирует свою начитанность, Хирону и Деметрию, сыновьям Таморы, королевы готов, доставляют оружие, завернутое в исписанный свиток.
Деметрий. Что это? Свиток; весь кругом исписан!
Прочтем…
(Читает.)
«Integer vitae, sceleris que purus,
Non eget Mauri jaculis, nec arcu» [81].
Хирон. Стих из Горация; знаком он мне:
В грамматике читал его когда-то[82].
Способ, которым Шекспир изучал латынь, повлиял в дальнейшем на его творчество не меньше, чем содержание прочитанных позднее книг. От основ синтаксиса учебник Лили переходил к упражнениям в искусстве elocutio — сочинению цветистых текстов. Как напоминает нам в «Виндзорских насмешницах» мальчик Уильям, в латыни имеются сложные правила склонения — числа, падежи и различные части речи в предложении нужно согласовывать.
В повседневной английской речи синтаксис определяется, в основном, порядком слов (то есть строгой последовательностью: подлежащее, сказуемое, дополнение). В латыни, где связь между словами наглядно выражена окончаниями, порядок слов можно менять. Глагол часто ставится в самом конце предложения. Чтобы проиллюстрировать свойства латинской грамматики, и учитель, и автор учебника вынуждены были постепенно добавлять к словосочетанию новые единицы: сначала дадут классу существительное и прилагательное и велят их согласовать, затем сочетать два прилагательных, два существительных. Эти удвоения и амплификации так упорно вбивались в голову Шекспира, пока он учился, что сделались второй натурой, и в его пьесах этот прием порой превращается чуть ли не в одержимость, как в «Гамлете», где герой никогда не может ограничиться одним эпитетом: «Одним смеясь, другим кручинясь оком», «пронизан страхом и смущеньем», «и все обличья, виды, знаки скорби», «наряд и мишура», «растаял, сгинул, изошел росой» — все это и многое другое мы находим в ста строках первой же сцены пьесы[83].
И опять-таки вводный курс грамматики Лили: два местоимения, первого и второго лица, два прилагательных с противоположным смыслом и глаголы, которые нужно поставить соответственно в первом и втором лице.
Ego pauper laboro — Я, бедный, работаю.
Tu clives ludis — Ты, богатый, веселишься.
«Ты» требует формы ludis, в отличие от первого лица — laboro. Для иллюстрации этого правила Лили составил такую симметричную схему и заодно сочинил нечто, похожее на пословицу об устройстве социума. Так грамматика переходит в риторику, в продуманную расстановку слов с целью аргументации, зачастую политического, юридического или морального характера. От грамматических тонкостей — к мощи доказательств. Шекспир запомнил этот фокус и усовершенствовал его:
Королева Маргарита
Эдвард, мой сын, был Ричардом убит;
И Генрих, муж мой, Ричардом убит;
И твой Эдвард был Ричардом убит;
И Ричард твой был Ричардом убит.
Герцогиня Йоркская
Жил Ричард мой — его убила ты.
Жил Ретленд — помогла его убить ты
[84]
.
Лили демонстрировал, каким образом общее высказывание может предшествовать нескольким частным: в его грамматике это называется пролепсис. Этот прием станет одним из основных в сонетах и монологах Шекспира.