Что лают псы, когда я прохожу, —
Чем я займусь в столь сладостное время,
На что досуг свой мирный буду тратить?
Стоять на солнце, любоваться тенью,
Да о своем уродстве рассуждать?
Нет!.. Раз не вышел из меня любовник,
Достойный сих времен благословенных,
То надлежит мне сделаться злодеем
[336]
.
Уродство и злодейство — два слова, прочно связанные с именем Ричарда III, короля, правившего всего два года: с 1483-го по 1485-й. С гибелью Ричарда, последнего Плантагенета на английском престоле, завершилась Война Алой и Белой розы, и, как часто говорят историки, закончилось английское Средневековье.
Спустя тридцать лет после смерти Ричарда Томас Мор (1478–1535), крупнейший английский мыслитель своей эпохи, написал о короле книгу. При жизни Мора она не была опубликована, но во второй половине XVI века ее издали, и она пользовалась большим успехом. Мор не скупился на эпитеты и слухи:
Ричард… был мал ростом, дурно сложен, с горбом на спине, левое плечо намного выше правого, неприятный лицом — весь таков, что иные вельможи обзывали его хищником, а прочие и того хуже. Он был злобен, гневлив, завистлив с самого своего рождения и даже раньше. Сообщают как заведомую истину, что герцогиня, его мать, так мучилась им в родах, что не смогла разрешиться без помощи ножа, и он вышел на свет ногами вперед и даже будто бы с зубами во рту. Так гласит молва; то ли это люди по злобе своей говорят лишнее, то ли само естество изменило свое течение при рождении того, кто в течение жизни совершил столь многое против естества.
В то же время Мор не скрывал известной симпатии к своему герою:
Часто он побеждал, иногда терпел поражения, но никогда из-за недостатка личного мужества или рассудительности.
Или:
…был жесток и безжалостен, не всегда по злой воле, но чаще из-за честолюбия и ради сохранения или умножения своего имущества… К друзьям и врагам относился он с равным безразличием; если это вело к его выгоде, он не останавливался перед убийством любого человека, чья жизнь стояла на пути к его цели[337].
Литературоведы выяснили, что крупнейшие историки-хронисты XVI века — Графтон, Холл, Холиншед — заимствовали у Мора целые куски, когда писали о Ричарде III. Шекспир был хорошо знаком с трудами всех троих хронистов. Неудивительно, что самые яркие характеристики, данные Ричарду Мором, повторяются и у Шекспира: и уродство, и ум, и дар лицедейства, и хладнокровие, и макиавеллиевский цинизм.
Многие исследователи, особенно в XX веке, полагали, что горб Ричарда мог быть изобретением Тюдоров — династии, взошедшей на престол после гибели последнего Плантагенета: соединить вместе внешнее уродство человека и отталкивающие эпизоды его правления — добротный политический прием, исправно работающий на протяжении сотен лет. И нет сомнений, что Томас Мор работал на эту пропагандистскую машину со всем свойственным ему пылом. В результате Питер Саккио, крупный американский шекспировед, в книге «Английские короли Шекспира: история, хроника и драма»[338] отмечал, что в распоряжении ученых нет ни документов, ни изображений, которые бы свидетельствовали о горбе Ричарда. Саккио склонялся к мысли, что Тюдоры нарочно распространяли слухи об уродстве и злокозненности своего предшественника, дабы подтвердить право новой династии на престол.
Профессор Гарвардского университета Марджори Гарбер написала замечательное эссе, в котором рассуждает о том, что горб Ричарда у Шекспира, его физическое несовершенство, в сочетании со страстным напором — это метафора извращения прошлого историей[339]. То есть в конечном счете подлинный облик короля — вещь третьестепенная — во всяком случае, для поэзии и драмы.
Зигмунд Фрейд, обожавший драмы Шекспира, относился к «Ричарду III» с огромным интересом и написал об этой хронике несколько пронзительных страниц. Комментируя все тот же первый монолог, Фрейд пояснял ход мысли «сделанного небрежно» будущего короля:
Я претендую на то, чтобы быть исключением и не обращать внимания на опасения, стесняющие других людей. Я вправе творить даже несправедливость, ибо несправедливость была совершена со мною, — и тут мы чувствуем, что сами могли бы стать похожими на Ричарда, более того, мы уже и стали им, только в уменьшенном виде. Ричард — гигантское преувеличение этой одной черты, которую мы находим и в себе. По нашему мнению, у нас есть полное основание возненавидеть природу и судьбу за нанесенные от рождения или в детстве обиды, мы требуем полного вознаграждения за давние оскорбления нашего нарциссизма, нашего себялюбия[340].
Бесспорно, Ричард III — один из самых запоминающихся героев Шекспира наравне с Фальстафом, Гамлетом, Отелло. Но, в отличие от этих троих, — он не только действующее лицо замечательной пьесы, но и лицо историческое. Англичане, крайне серьезно относящиеся к своим монархам, уже в XVIII веке с тревогой осознали, что литературный персонаж затмил историческую фигуру. Знаменитый писатель Хорас Уолпол в 1768 году опубликовал книгу под недвусмысленным названием «Исторические неясности в жизни и царствовании Ричарда III»[341]. В 1844-м свет увидела двухтомная работа Кэролайн Холсрид «Ричард III: герцог Глостер и король Англии»[342]. Эпиграфом к исследованию автор взяла известную цитату из «Истории» Фукидида: «Люди перенимают друг от друга измышления о прошлом, хотя бы оно относилось к их родине, без всякой критики»[343]. Кэролайн Холсрид удалось наконец отделить драматического Ричарда от исторического, существенно обелив последнего.
Историография — историографией и драматургия — драматургией, но есть еще и общественное мнение или популярные стереотипы, которые, естественно, совмещают самые яркие факты и домыслы. Развенчанием клише и просвещением публики относительно Ричарда III в Великобритании с 1924 года занимается «Общество Ричарда III», участники которого называют себя рикардианцами[344]. Сейчас оно насчитывает 22 отделения только лишь в Англии, одно находится в Шотландии, еще 8 — за пределами Соединенного Королевства.
Парадоксальным образом именно вымысел помог рикардианцам существенно продвинуться в деле обеления своего героя. В 1951 году в Великобритании был опубликован детективный роман шотландской писательницы Джозефины Тей «Дочь времени»[345]. В этой книге Ричард оказывается не причастен к одному из самых громких приписываемых ему злодеяний: убийству малолетних племянников в Тауэре в 1483 году. Роман пользовался большим успехом и выдержал десятки переизданий. Поскольку расследование в книге Тей ведется по всем правилам cui prodest (кому выгодно), то доказательная его часть проникла в массовое сознание. К 1980 году рикардианцы стали столь многочисленны и влиятельны, что добились установки в городе Лестер бронзовой статуи короля. Скульптор Джеймс Батлер изваял Ричарда молодым и красивым: с мечом в одной руке, с короной — в другой и с прямой спиной. Так рикардианцы визуально расправились с затянувшейся «клеветой» на короля.
Здесь необходимо наконец сделать несколько отступлений и вспомнить, почему вдруг в нашем рассказе появился город Лестер и какое это имеет значение для новейшей истории этого короля.
В 1471 году третий и последний английский король из ветви Ланкастеров умер. То был Генрих VI, чье правление было омрачено тяжелой душевной болезнью, интригами двора и изнурительными стычками с Йорками. На престол взошел Эдуард IV, старший брат нашего Ричарда, который правил Англией с 1471-го по 1483 год. Его внезапная кончина в возрасте всего 40 лет вызвала новый виток насилия. Некоронованным королем стал сын Эдуарда IV — Эдуард V, тринадцатилетний подросток. Герцог Глостер немедленно объявил себя защитником юного монарха (и родного племянника) и отправил его вместе со свитой и младшим братом, десятилетним Ричардом, в Тауэр, формально — в крепость, но и надежную тюрьму. Спустя очень короткое время, все в том же богатом на события 1483 году, нашлись доказательства двоеженства Эдуарда IV. Таким образом, оба сына покойного короля были объявлены незаконнорожденными, и трон должен был унаследовать герцог Глостер. Взойдя на престол в июле 1483 года, он стал королем Ричардом III. Судьба принцев не ясна, но Мор, а вслед за ним хронисты и Шекспир утверждали, что новый король приказал убить мальчиков. Есть мнение, что Ричарду смерть племянников не была нужна и что за их гибелью стоял будущий король — Генрих VII Тюдор.