Она замолчала, молчал и Егор, кляня себя за несдержанность.
- Еще раз простите, - сказал он, наконец. - Спасибо за плов. Мне пора. Я, наверно, пойду.
Она проводила его до двери. Старая женщина, уставшая от одиночества, которая сейчас закроет за ним дверь, положит до утра на прикроватную тумбочку маску счастливого и довольного жизнью человека, а потом останется наедине со своими невеселыми мыслями. Быстрову стало ее искренне жаль.
- Татьяна Петровна, а не будет большой наглостью с моей стороны напроситься к Вам в гости? Мне очень понравились Вы и Ваш дом. Вы не бойтесь: я самый обыкновенный и безобидный человек.
Егор чувствовал, что его заносит, но остановиться не смог. Он кратко рассказал о себе, назвал место работы, адрес.
- Если хотите, я покажу свой паспорт, - голос его совсем упал. - Если же нет, пойму.
Он замер в ожидании ответа.
- Ты меня опередил. Я и сама хотела предложить это. Буду рада снова видеть тебя, - услышал он спокойный и доброжелательный голос. - Скажем, раз или два в месяц. Предварительно позвонишь, и мы договоримся. Кстати, ты играешь в шахматы?
- Неплохо. И в картах тоже знаю толк, - счастливым голосом сообщил Егор.
Татьяна Петровна написала на листочке бумаги свой номер телефона и протянула ему. Он же задержал ее руку и неожиданно для себя поцеловал маленький сухонький кулачок. Когда дверь за гостем закрылась, улыбка доброжелательной хозяйки медленно сошла с лица женщины, и теперь на нем явно можно было увидеть не только растерянность, но и испуг. Татьяна Петровна, прижав руки к груди, устало прислонилась к стене и замерла. Простояла она так довольно долго, не в силах отвести взгляда от двери, за которой скрылся гость.
Всю дорогу до дома Егор раздумывал над тем, откуда и почему появилось необъяснимое желание еще хоть раз побывать в этом доме? Для чего надо было напрашиваться в гости к незнакомому человеку? Да еще так настойчиво...
Может, ему хотелось иметь такой вот уютный дом, где бы его любили и ждали? Например, мама, бабушка или дед. Или, так было бы еще лучше, все вместе. А он бы был лучшим на свете сыном и внуком. Никогда раньше Егор не задумывался об этом, но правильно говорил дед, что жизнь во все носом ткнет. И в хорошее, и в плохое. Наверно, ткнула и его. А может, дело было в чем-то ином? Он на самом деле этого не знал.
Ничего дельного Быстров так и не придумал, махнул рукой и решил, что все пусть идет своим чередом, а он сделал то, что хотел. В любом случае, последнее слово остается за ней. Как скажет - так и будет.
Вот так началась дружба двух одиноких людей. Было Татьяне Петровне тогда далеко за семьдесят, но даже подумать о ней, как о древней старушке, казалось невозможным. Она была из тех, кого в народе чаще всего называют женщинами в возрасте. Из тех, кто, не накрасив губы, не выйдет из дома. Из тех, кто щеголяет в модных брючках. Из тех, кто не забывает зайти в парикмахерскую и сделать модную стрижку. Из тех, кто живо интересуется всем происходящим в этом мире, не скатываясь до бесконечных воспоминаний о почти прожитой жизни и так раздражающего окружающих нытья.
***
Прошло уже больше недели с того памятного разговора с Костей. Егор пару раз порывался ему позвонить, но так и не решился. Все это время он часто размышлял об услышанном. Права была отказавшаяся от лечения Дина или нет, Быстров судить не брался, но понимал, что рассказанная другом история была неординарной, одной из тех, которые оставляют заметный след в жизни человека. И Костя был тому примером. В ней опять же любовь и горе были рядом, как еще одно подтверждение его, Егора, правоты.
Татьяна Петровна звонила редко, и сердце Егора сжалось от дурного предчувствия, когда он ответил на звонок. Однако ничего страшного не случилось. Она пригласила его на воскресный праздничный обед, который устраивала по случаю дня рождения своих мальчишек, а потом неожиданно попросила отвезти ее на набережную. После работы он выполнил просьбу приятельницы, и сейчас они стояли у парапета и смотрели на темную воду, подсвеченную редкими фонарями, ровной шеренгой выстроившимися вдоль берега. Оба молчали. Она, потому что о чем-то задумалась, а он, потому что просто не хотел мешать.
Вечер был холодным, ветреным, и Егор забеспокоился.
- Татьяна Петровна, надо бы вернуться в машину, тут Вам и простыть недолго.
Она с трудом отвела взгляд от воды.
- Давай побудем еще минуточку. Зима будет холодной, река быстро встанет. Раньше, когда надо было о чем-то хорошо подумать и принять правильное решение, я приходила сюда и долго смотрела на воду. Ты заметил, что все вечное, будь то вода или небо, приводит в порядок мысли? По правде говоря, и воды я боюсь, и плавать даже по-собачьи не умею, но она каким-то странным образом успокаивает меня и словно дает силы жить дальше.
Он, соглашаясь, кивнул головой, потому что и сам в тяжелые минуты любил побыть один или у воды, или где-то в поле, чтобы можно было лечь на землю, положить руки под голову и смотреть, не отрываясь, в вечность, которая завораживала своим спокойствием и своей невозмутимостью. После этого все плохое, что накопилось на сердце, словно куда-то уходило, и становилось легче дышать.
До машины шли медленно, Татьяна Петровна то и дело оглядывалась, словно прощаясь с этим местом. Егор ее не торопил, чувствуя, что вскоре услышит то, ради чего его доброй приятельницей и была задумана эта встреча.
- Егорушка, дай слово, что похоронишь меня, если со мной что-то неожиданно случится. Боюсь, мои подружки сами не справятся. Хотя нет... Умирать, по правде говоря, в ближайшее время я не планирую, поэтому просто забудь об этом.