- Да как ты… - Фраза обрывается, так и не начавшись.
- Достала. - Усталость мелькнула во взгляде. - Будешь молчать, пока мне не потребуется от тебя ответ. Положительный.
Убедившись, что пленница больше не издает ни звука, он зафиксировал запястья, приковав цепями к столбикам кровати. Ошейник решил пока не задействовать – оставил про запас. Открывшаяся картина вызывала полнейшее удовлетворение и будила вполне определённые желания.
«Вот гмыр, не до того сейчас!»
- А теперь слушай. Ты – пропавшая без вести принцесса Меравии. Во время переворота тебя спасла кормилица и увезла в Кординию, то есть в нашу страну, - уточнил похититель, вспомнив, что названия пленнице ни о чём не говорят, - где и воспитывала до последнего времени. Месяц назад она скончалась, а ты устроилась в мой замок горничной. Я когда-то был близко знаком с твоей погибшей родней, увидел фамильное сходство и проверил кровь. Ты, пусть и не принадлежишь к правящему дому, но королевской крови, и имеешь право на определённые притязания. Это понятно?
Обалдевшая от потока абсурдной информации, Люба автоматически кивнула.
- Отлично. Манерам и меравийскому мы тебя научим. Это первое. Второе, ты – любимый типаж нашего наследного принца, - тут его рот презрительно скривился. - Вскружить ему голову не составит труда. Вашему браку может поспособствовать алчность Базальда – действующего короля, он давно хочет спрямить свои северные границы, а благодаря тебе может рассчитывать и вовсе их расширить. Когда свергнет в Меравии нынешнюю власть.
Любе казалось, что этот человек бредит. Какие короли, какая принцесса? Кто он вообще такой, и как она здесь оказалась? А, точно, упала с тем типчиком в кусты… мёртвым типчиком. Последняя мысль отрезвила её не хуже ведра ледяной воды.
- Ну и самое главное. - Седовласый довольно потёр руки., - В первую брачную ночь ты должна будешь дать мужу яд. Без разницы до или после исполнения супружеского долга, тут на твоё усмотрение. И не гляди на меня так, это всего лишь сильное снотворное. Настоящее тело мы заменим на муляж, а принца лишим памяти и обеспечим тихое, безбедное существование. Где-нибудь очень далеко отсюда.
«Что-то сомнительно сие великодушие, но кто ж меня спрашивает? - отчётливо говорили выразительные Любины глаза. – Кстати, интересно, а разлагаться муляж будет или так и останется нетленным? Мало ли, может, какой ретивый потомок решит взглянуть на кости предка в фамильном склепе, а там свежак? Так, я что, всерьёз рассуждаю о бреднях этого типа? Похоже, что да».
- Как же мне нравится, когда ты молчишь. - Он подошёл к прикованной пленнице и провёл узловатым пальцем по скуле. - Ты так прекрасна в своей беспомощности. - Похититель наклонился и вдохнул её запах. Скривился. – Особенно, если тебя помыть.
Люба равнодушно пожала плечами и уставилась в первую попавшуюся точку на стене. Ей было фиолетово, что там нравится или нет этому садисту, хотелось просто никогда его больше не видеть, а ещё лучше – не вспоминать. Её до сих пор потряхивало от ужасного видения, несмотря на то, что оно оказалось иллюзорным. Этот негодяй нашёл главную болевую точку – ребёнка. Даже за себя она так не волновалась, как за дочку. Некому будет позаботиться о малышке — мама одна не справится.
Люба решила, что обязательно попытается выкрутиться. На крайний случай есть смерть, ведь при таком исходе трогать её девочку не будет нужды. А дочка… за ней она присмотрит, поможет маме, пусть и бесплотным призраком.
- А теперь контракт, - вернул к действительности ненавистный голос. - Полное подчинение моим приказам, никаких половых связей, - тут он глумливо усмехнулся и уточнил: - Нарушающих плеву, иначе брачный алтарь тебя не примет. И ни одной живой душе – о наших договорённостях.
Со вторым условием она была полностью согласна и готова его выполнять без каких-либо оговорок, третье со скрипом, но без него никак. В конце концов, она находится непонятно где, кому можно доверять, а кому нет – не знает. Хотя как не знает? Знает – никому! А вот первое отдавало сомнительным душком.
Люба перевела на похитителя взгляд, и тот понял всё без слов.
- Я сказал – полное подчинение, - с нажимом повторил седовласый.
И тут её осенило: какое воздержание, какая плева? Она уже давно не девственница! Губы растянулись в радостной улыбке, не предвещавшей оппоненту ничего хорошего.