— Смотри куда прёшь, дура, — рявкнул какой-то лощёный парень, не замеченный уставшей женщиной. От резкого толчка она потеряла равновесие и полетела в кусты.
Воздух завибрировал, казалось, её подхватил локальный смерч и закружил в тошнотворном вихре. Зажмурив глаза, она автоматически схватилась за первое, что попалось под руку. Этим оказалась штанина хама, который умудрялся сквернословить даже в экстремальных условиях. Наконец, кружение закончилось, и они практически в обнимку полетели на землю.
— Какого?.. — Ругательства сыпались мощным потоком, не нуждаясь в таком простом явлении, как вдох, — Слезь с меня!
Кое-как сползя с дергающегося неврастеника, она встала на четвереньки и почувствовала, как по губам, а потом и по подбородку заструилась какая-то жидкость. Голова гудела, желудок судорожно сжался и рвался опорожниться. Приглушённый стон сам собой слетел с губ. «Так, надо срочно сесть, пока меня не вывернуло. И сопли подтереть». Как ни странно, но жидкость не заканчивалась, а продолжала струиться вниз по шее. Сумка, каким-то чудом не слетевшая с руки, хранила в своих недрах упаковку влажных салфеток, оставалось лишь унять дрожь в руках и открыть молнию. Замок поддался с пятой попытки, салфетки нашлись с седьмой.
— А ты кто такой? — раздался холодный, как изморозь голос. Он колкими иголочками впивался в виски, проникал в вены и леденил кровь.
Оба упаданца изумлённо уставились на статную фигуру, облачённую в чернильный плащ, как в сгусток тьмы. Лишь бледное лицо и зачёсанные назад седые волосы свидетельствовали о том, что перед ними человек. Или хотя бы нечто гуманоидное.
— Я? — Визгливо вскрикнул парень. — Я сын депутата! — Гордо выпяченная грудь смотрелась на редкость нелепо на чёрном полу ритуального зала в центре октаграммы. — А вот кто ты?
— Твоя смерть, — этим голосом можно было смело замораживать фрукты, ни одной витаминки бы не потерялось.
Задохнувшийся сначала от возмущения, а потом от удушья юный мажор приподнялся над полом и судорожно засучил ногами. Кошмарный мужчина даже бровью не повёл, лишь презрительно смотрел, как напряглась шея, как вспухли на ней вены, а лицо из красного приобрело синюшный оттенок. Неприятно пахнуло испражнениями. Лёгкий наклон седой головы и раздался отчётливый хруст костей. Тело сломанной куклой упало на каменные плиты.
— Что такое депутат? — лениво поинтересовался он у чудом усидевшей женщины. Хотелось вскочить и бежать без оглядки, на худой конец забиться в угол и не высовываться. К сожалению, ни на то, ни на другое банально не хватало сил.
— Что? — та непонимающе смотрела на неестественно вывернутые конечности и отчаянно наделась, что ей приснился очередной кошмар.
— Неважно, — не голос, а сплошная меланхолия, — вытрись, — брезгливая гримаса.
Взглянув, наконец, на свои руки, она только сейчас осознала, что истекает кровью. И ощущения настолько реальны, что даже страшно себя ущипнуть — вдруг всё происходящее правда. Поспешно обтёршись противно пахнущими салфетками, Люба попыталась встать. Взгляд то и дело возвращался к убитому, а мозг отчаянно сопротивлялся и твердил, что это нереально.
— Как же долго, — устало вздохнул блондин и взмахнул рукой.
Тело неожиданно обрело немыслимую лёгкость, взмыло над бренностью, сознание решило, что с него достаточно и отключилось.
Очнулась Любаша на широкой кровати под балдахином цвета крысиного брюшка. Каменная кладка серых стен навевала мысли о склепе, а массивная мебель предположительно из морёного дуба ничуть не освежала мрачный интерьер. Прощупав себя на предмет сохранности, женщина обнаружила, что обнажена за исключением ошейника и пары браслетов. Цепей не наблюдалось, так что свобода перемещения имелась, пусть и довольно относительная. Соскользнув с громоздкого ложа, она принялась искать дверь в уборную. Ко входной подходить не имело пока никакого смысла — голая, контуженная, абсолютно не ориентирующаяся в пространстве и ситуации в целом. Труп ещё этот… зверски убиенный… храбрости не прибавлял. Найдя, наконец, комнатушку с жестяной ванной и таким же неприглядным горшком, она не стала выпендриваться и справила естественные потребности. После того, как она полежала в инфекционном отделении детского стационара, её вообще мало чем можно было шокировать. Да и не перед кем качать права об эстетике и техническом прогрессе. Как только закрылась крышка местного клозета, его охватила лёгкая дымка. Подождав пару минут, женщина заинтригованно открыла отхожую посудину, в нос шибануло едким запахом хлорки.