— Интересно, ты такая тупая или головой сильно ударилась?
— На ваш выбор, — дёрнула плечом блондинка, — лишь бы отстали.
— Ещё одно слово, — белёсые глаза злобно прищурились, — и тебе не к кому будет возвращаться.
И тут случилось то, чего Любовь никак не ожидала: её малышку, её кровиночку скручивает так, что она превращается в маленький, худенький комочек. По всему телу появляются открытые язвы, сначала красные, потом они чернеют, а после разрастаются так, что за ними уже не видно ни единого клочка кожи. Ребёнок сгнивает заживо буквально на глазах, и детский крик. Отчаянный, полный невыносимой боли.
Слёзы текут по обнажённой груди — одеяло давно забыто и лежит в ногах. Судорога схватывает руки, грудь разрывает от рыданий, тело забыло, как дышать.
— Ну-ну, успокойся, — недовольно ворчит мучитель и развеивает иллюзию, — это всего лишь демонстрация моих возможностей. Ничего с твоей малявкой не случилось… пока.
Слова с трудом пробиваются сквозь шум в ушах. Наконец, они доходят до агонизирующего сознания, и ярость поднимается из самых глубин материнского сердца.
— Да как ты… — фраза обрывается, так и не начавшись.
— Достала, — усталость мелькнула во взгляде, — будешь молчать, пока мне не потребуется от тебя ответ. Положительный.
Убедившись, что рот у неё больше не издаёт ни звука, он зафиксировал запястья, приковав цепями к столбикам кровати. Ошейник решил пока не задействовать — оставил в запасе. Открывшаяся картина вызывала полнейшее удовлетворение и будила вполне определённые желания. «К чёрту, не до того сейчас!»
— А теперь слушай. Ты — пропавшая без вести принцесса Меравии. Во время переворота тебя спасла кормилица и увезла в Кординию, то есть в нашу страну, — уточнил мужчина, вспомнив, что названия ей ни о чём не говорят, — где воспитывала до последнего времени. Месяц назад она скончалась, а ты устроилась в мой замок горничной. Я, будучи близким знакомым твоей погибшей родни, увидел фамильное сходство и проверил кровь. Теперь ты, пусть и не принадлежишь к правящему дому, но королевской крови, и имеешь право на определённые притязания. Это понятно?
Обалдевшая от потока абсурдной информации, она автоматически кивнула.
— Отлично. Манерам и паре меравийских слов мы тебя научим. Это первое. Второе, ты — любимый типаж нашего наследного принца, — тут его рот презрительно скривился, — вскружить ему голову не составит труда. Вашему браку может поспособствовать алчность Базальда — действующего короля — он давно хочет спрямить свои северные границы, а благодаря тебе он может рассчитывать и вовсе их расширить. Когда свергнет в Меравии нынешнюю власть.
Любе казалось, что этот человек бредит. Какие короли, какая принцесса? Кто он вообще такой и как она здесь оказалась? А, точно, упала с тем типчиком в кусты… мёртвым типчиком. Последняя мысль отрезвила её не хуже ведра ледяной воды.
— Ну и самое главное, — седовласый довольно потёр руки, — в первую брачную ночь ты должна будешь дать ему яд. Без разницы до или после исполнения супружеского долга — тут на твоё усмотрение. И не гляди на меня так, это всего лишь сильное снотворное. Настоящее тело мы заменим на муляж, а принца лишим памяти и обеспечим тихое, безбедное существование. Где-нибудь очень далеко отсюда.
«Что-то сомнительно мне сие великодушие, но кто ж меня спрашивает?» — отчётливо говорили выразительные глаза. «Кстати, интересно, а разлагаться муляж будет или так и останется нетленным? Мало ли, может, какой ретивый потомок решит взглянуть на кости предка в фамильном склепе, а там свежак? Так, я что, всерьёз рассуждаю о бреднях этого типа? Похоже, что да».
— Как же мне нравится, когда ты молчишь, — он подошёл к прикованной женщине и провёл узловатым пальцем по скуле, — ты так прекрасна в своей беспомощности, — он наклонился и вдохнул её запах. Скривился. — Особенно, если тебя помыть.
Люба равнодушно пожала плечами и уставилась в первую попавшуюся точку на стене. Ей было фиолетово, что там нравится или нет этому садисту, хотелось просто никогда его больше не видеть, а ещё лучше не вспоминать. Её до сих пор потряхивало от ужасного видения, несмотря на то, что оно оказалось иллюзорным. Этот негодяй нашёл главную болевую точку — ребёнка. Даже за себя она так не волновалась, как за неё. Да и то лишь в контексте того, что некому будет позаботиться о малышке — мама одна не справится. Но это не значит, что она не попытается выкрутиться. В крайнем случае, она планировала умереть, ведь при таком исходе трогать её девочку не будет нужды. А дочка… за ней она присмотрит, пусть и бесплотным призраком.