— А мы с тобой хорошо тогда посидели… — чуть слышно рассмеялась я. — Вечер, тишина, белые лилии в речке…
— Ты, думаю, раньше белых речных лилий никогда не видела, верно?
Я чуть не сказала Крому о том, что на нашей подмосковной даче есть небольшой искусственный водоем, в котором летом тоже цветут белые лилии. А еще рядом растут ивы… Так сказать, уголок первозданной природы, воссозданный во всей своей красе. Помнится, в свое время нашему садовнику пришлось немало потрудиться, чтоб добиться этого рукотворного чуда.
— Почему же, видела.
— А ты в курсе, что белые лилии (а в некоторых краях и желтые кувшинки) в славянской мифологии называют одолень-трава?.. — продолжал Кром. — Считалось, что одолень-трава отгоняет всякое зло и напасть.
— Не знала.
— Еще люди в старину были уверены, что она помогала от болезней, злых людей и нечистой силы. Путники ее брали с собой — бытовало мнение, что одолень-трава защищает людей в дороге от бед и неприятностей. Вдобавок ко всему одолень-трава считалась приворотной травой, зельем колдуний и ворожей. Славяне уверяли, что ею можно как приворожить человека, так и отвязаться от ненужного ухажера…
Хм… — подумалось мне, а это идея. Надо бы попросить нашего садовника дать мне корешок белой лилии или хотя бы ее цветок — может, Игоря отворожу, и он, наконец-то, от меня отвяжется. Хотя нет, в моем случае эта трава не годится — Игорь не испытывает ко мне никакой любви, ему куда важнее и милее получить несколько квартир в Москве, подмосковную дачу, а заодно прочие материальные блага, которые идут в приложении ко мне. Вот их он, и верно, любит, причем настолько страстно, что не желает расставаться с тем добром, что вот-вот должно было оказаться в его руках. Думаю, что если даже я сумею собрать все белые лилии в одной из здешних рек, да еще и раздобуду нужное заклинание, то все это никак не сможет заставить Игоря разлюбить мое приданое. Тут, как говорится, без вариантов… Ой, и с чего это мне вспомнился бывший жених? Похоже, по ассоциации с теми тварями из болота…
— Помнишь, когда мы на катере направлялись сюда, то в некоторых местах белые водяные лилии просто покрывали поверхность воды… — улыбнулась я. — Как же это было красиво! Я от этой картины просто глаз оторвать не могла!
— Понимаю тебя. Знаешь, у моей мамы есть маленькая дачка — ничего особенного, обычные пять соток с дощатым летним домиком. Соседи на своих огородах выращивают овощи, а на нашем участке почти все занято цветами. Видела бы ты, какие у нас там пионы! Весной и в начале лета, во время их цветения, от нашего садика глаз оторвать невозможно! А какие мы там вырастили розы — их надо видеть! Я, по возможности, стараюсь проводить в своем городке каждый отпуск — маме помогаю, да и сам люблю возиться с цветами.
— А кто твои родители?
— Ты мне просто допрос устраиваешь… — хмыкнул Кром. — Ладно, не сердись, просто ничего интересного я тебе сказать не могу. У нас была самая обычная семья, как сейчас говорят, среднестатистическая. Отец, правда, погиб — он в армии служил, а мама, слава Богу, жива. Она всю жизнь в садике проработала, воспитателем.
— Ты у матери один?
— Нет, у меня еще есть сестра. Ей сейчас двадцать лет, и она все еще живет с мамой.
— Раз ты так любишь цветы, то почему пошел учиться на зоолога?
— Видишь ли, я всю жизнь любил с животными возиться, какой только живности домой не таскал… И потом, все это связано вместе — и биология, и зоология, и ветеринария…
— Теперь ты, наверное, мечтаешь выяснить, что за существа обитают в том болоте.
— Ты даже не представляешь, как мне хочется заняться этим вплотную!..
Так едва слышно, под негромкий шум дождя, мы проговорили почти до утра, не забывая при этом подкидывать ветки в костер. Надо сказать, что к этому времени дождь стал значительно слабее, во всяком случае, у меня появилась надежда, что вскоре он закончится.
Когда наступил рассвет (если его можно было так назвать), проснулся Тимофей Михайлович, и, стряхивая с себя остатки сна, поинтересовался:
— Если я правильно понял, ночь прошла без происшествий?
— Да, все было тихо… — кивнул головой Кром. — Ничего подозрительного не заметили.
— Ну и хорошо… — Тимофей Михайлович поднялся и взял свое ружье. — Вы пока собирайтесь понемногу, тушенку подогрейте, а я пройдусь немного.
— Куда?.. — спросил Кром.
— По округе. Да не беспокойтесь — я ненадолго.
Охотник ушел, а я стала будить Кота. Стоило мне дотронуться до его руки, как я поняла, что у парня высокая температура — кажется, раны, нанесенные когтями зубастой девицы, воспалились. Только этого нам еще не хватало!
— Кром… — негромко сказала я. — Кром, у Кота высокая температура.
— Ясно… — Кром взял аптечку. — Посмотрю, что можно сделать.
— Ты этого и опасался?
— Да. Понятно, что та особа по имени Ананке не имеет никакого представления о гигиене, и на ее когтях хватало грязи. Да и ее руки, как я успел заметить, чистыми не назвать при всем желании. Раны, которые она нанесла Коту, довольно глубокие, так что тут простая поверхностная обработка не поможет.
— И что делать?
— У нас в аптечке хорошие лекарства, так что, надеюсь, Коту они помогут, или хотя бы позволят продержаться какое-то время. Нам бы до обжитых мест добраться, а там уж я помощь вызову…
Тимофей Михайлович вернулся, когда Кром закончил обрабатывать раны Кота, сделал ему уколы, и заставил больного проглотить несколько таблеток. Тем не менее, при взгляде на Кота было понятно, что тот чувствует себя далеко не лучшим образом.
— Вы куда ходили?.. — спросила я охотника, когда тот присел подле угасающего костра.
— Пробежался… — проворчал тот, открывая баку с консервами. — Надо было осмотреться, поглядеть, что к чему.
— Надеюсь, все в порядке?.. — спросила я, не сомневаясь в положительном ответе.
— Сейчас да… — проворчал тот. — Я тут решил пройти назад какое-то расстояние — так, на всякий случай, надо было кое-что уяснить для себя. Конечно, к утру дождь смыл почти все следы, но, тем не менее, где-то в двухстах метрах отсюда (или чуть дальше) я кое на что натолкнулся. Толком, конечно, следы было уже не рассмотреть — дождь свое дело сделал, да и, говоря откровенно, тут сразу и не разберешь, что к чему, но…
— Что, твари из болота отправились вслед за нами?.. — спросил Кром, и я почувствовала, как у меня в страхе сжалось сердце.
— Думаю, так оно и было… — кивнул Тимофей Михайлович. — Только мы, очевидно, все же отошли от болота достаточно далеко, во всяком случае, до нас добраться они не смогли, вернее, просто не успели, хотя и пытались это сделать.
— Так… — протянул Кром. — Если я правильно понял, то к тому времени, когда болотные обитатели стали приближаться к нам — в это время ночь уже перевалила за свою половину, и обитатели той гм… глубокой лужи поняли, что им до рассвета надо успеть возвратиться в свой мир. Проще говоря, они повернули назад, к нашему великому счастью.
— Я тоже так считаю… — согласился Тимофей Михайлович. — Как видно, эти страхолюдины в состоянии кое-что понимать. Или же у них инстинкт хорошо развит.
— Пожалуй, тут все вместе… — сделал вывод Кром.
— Ничего себе… — протянул Кот. Сейчас он чувствовал себя немного лучше, да и выглядел чуть бодрее.
— Надеюсь, их сюда вел не Яков Иннокентьевич… — вырвалось у меня.
— Да куда ему, болезному… — отмахнулся охотник. — На это дело у него кишка тонка. А еще, думаю, Илларионович тех обитателей болота сам до смерти боится. Наверняка до сей поры сидит в какой-то глубокой щели, боясь высунуться наружу — знает, что с ним будет, если доведется встретиться нос к носу с кем-то из тех красавцев. Все же в том болоте не лягушки с жабами обитают, а кое-кто пострашней.
— Так, быстро доедаем тушенку — и уходим… — скомандовал Кром. — Не стоит тут задерживаться.
— Это верно… — кивнул головой старый лесовик. — Да и дождь скоро закончится — в этом я не сомневаюсь.