А ведь действительно, подумал лаборант, почему мне неприятно наличие прислуги в моем доме? Да потому что она, образно говоря, должна вести себя как правительство, то есть спросить у меня, как я себе представляю порядок и сколько буду за это платить, а потом поддерживать именно его. Но я боюсь, что прислуга поведет себя как государство, причем демократическое – то есть тихой сапой сделает все как ей удобнее, а денег выжмет столько, сколько посчитает нужным. Исходя из этого, прислуга от дяди Жоры куда предпочтительней – если он прикажет ей не борзеть, а ведь так обязательно и будет, то она и поведет себя соответствующе. Или окажется мгновенно замененной. Ага, дальше Найденов говорит как раз про это – необходимо обеспечить относительную открытость управляющей элиты. Ибо сама она стремится к состоянию абсолютно замкнутой касты, и только стоящая над ней монархия способна поддерживать как приток свежих людей, так и вылет несвежих, то есть ротация происходит в обе стороны. И данный процесс является одним из примеров того, каким способом человек может покинуть элиту. Да, но ведь и без него ясно, что особым разнообразием эти способы не отличаются. Хотя нет, все тот же неугомонный репортер «Труда» задает канцлеру именно этот вопрос.
– Вот к чему приводит отсутствие в вашей газете раздела светской хроники, – усмехнулся канцлер. – Может быть, кто-нибудь из представителей изданий, где она есть, расширит кругозор коллеги и расскажет, какое событие произошло год и четыре месяца назад?
На просьбу Найденова откликнулся представитель «Ведомостей» и на память зачитал заметку о том, что великий князь Андрей Владимирович подал заявление о выходе из великих князей. Оно удовлетворено, князю Андрею Романову установлен пенсион три тысячи рублей в год, вместо двухсот тысяч, которые он получал за приставку «великий» перед своим титулом. В настоящий момент он со своей женой Матильдой, урожденной Кшесинской, проживает в Южной Франции.
– Вот видите, – подытожил канцлер, – ряды элиты можно покинуть и так. Однако инцидент с Путиловым продемонстрировал, что не все понимают – данный путь годится для всех. Чиновник от четвертого класса и выше возвращается под сень конституции, уйдя в отставку и подписав обязательство не принимать более никакого участия в политической жизни страны в течение пяти или десяти лет, в зависимости от ранга. Предприниматель – отдав то, что было нажито при помощи политики, и, естественно, подписав аналогичное обязательство. Первый пункт Путиловым уже выполнен. Правда, не так чтобы совсем уж добровольно, но наверху было принято решение его зачесть. Алексею Ивановичу предложили подписать соответствующее заявление, но он впал в раздумья. И императорский комиссариат на них прореагировал, но, как многие уже заметили, несколько неуклюже. Однако теперь этим делом занимается государственный, и я надеюсь, что у него в любом случае выйдет лучше. Впрочем, подписать обязательство еще не поздно, и тогда фигурант выйдет на свободу через полтора года. Или даже раньше, если подаст императору просьбу о помиловании.
Тут канцлер отпил воды из стакана и продолжил:
– Господа, позвольте под занавес нашей сегодняшней встречи обратиться к вам с просьбой, тем более что в моем затруднении в какой-то мере виноваты вы, то есть пресса. Суть в том, что месяц назад какой-то купец из Мариуполя подал на меня в суд. Я, честно говоря, пока еще не поинтересовался, чем именно нанес ему ущерб, который он оценил в триста тысяч, но это знают в моем юридическом отделе, который и предоставит адвокатов на процесс. Так вот, прочитав ваши материалы, обиженный вдруг почему-то решил отозвать свой иск. Это зря, ведь сам он к правящей элите не относится, а дело вовсе не является государственным. Я уже собрался было отправить к нему человека, чтобы тот разъяснил положение дел, но сейчас подумал, что подобное может быть неправильно понято. Не взять ли вам на себя эту миссию? Опубликовав и прокомментировав то, что я вам сейчас сказал.
Лаборант отложил газету. С Путиловым стало более или менее ясно, с эскизами корпуса установки оно и раньше так было, осталось подумать о ее названии и назначении. Ибо в Империи существовал порядок, согласно которому всякое секретное изделие обязано было иметь легенду о своем предназначении и соответствующее ей наименование. Саша хмыкнул, припомнив, как тут называются радары. И ведь в некоторых документах они еще по инерции проходят как медицинское оборудование, хотя с войны минуло уже три года.
Когда он спросил Найденова, как назвать проектируемую установку, тот развел руками:
– Саша, ну неужели даже это должен решать канцлер? Вы автор, вы и думайте. Легенда обязана соответствовать ее параметрам и объяснять, почему данный проект курируется на самом верху.
Ага, задумался лаборант, сами по себе вакуумные камеры, правда куда меньших размеров, тут используются для приготовления сублимированных продуктов. А какой продукт может иметь горячее одобрение со стороны канцлера? Вот-вот, так и запишем. У нас же объем три с половиной куба? Значит, это будет УСП-3500. Установка для производства сублимированного пива. Загружаешь в нее сырье, а на выходе процесса получаются маленькие коричневые гранулы. На литр воды три штуки и сто грамм спирта – получаем темное крепкое. Две и пятьдесят грамм – светлое. Ну, а одна гранула вовсе без спирта даст безалкогольное пиво.
Глава 15
В конце сентября мне позвонил отец Антоний.
– Добрый день, Георгий Андреевич, – начал он, явно улыбаясь так, что это чувствовалось даже по телефону, – спешу ваш обрадовать. Ваш пессимизм снова оказался необоснованным, и господин Никонов имеет заметные успехи в постижении основ православия. Он просит вас позволить ему задержаться в монастыре еще на две недели сверх срока.
– Да хоть на два месяца! – проявил я широту натуры. Надо же, за такой короткий срок пробудить что-то в душе потомственного комсомольского работника – это надо уметь. Причем перед пробуждением эту самую душу надо еще и найти! Задача нетривиальная, но для отца Антония не первая такого плана.
Во времена моей далекой молодости, когда я служил в армии, меня удивляла организация политработы в войсках. Ладно, что в большинстве своем замполиты нудно и косноязычно бубнили что-то по бумажке, но ведь это делалось с утра, сразу после завтрака! Неужели их начальство ни разу не слышало поговорку «сытое брюхо к ученью глухо»? И не знало, что с утра у человека превалирует критическое восприятие, а ближе к вечеру оно меняет знак?
Если вы сомневаетесь в этом, попробуйте, например, перед ужином написать какой-нибудь стих. Перед самым сном его перечитайте – скорее всего, вам покажется, что написано очень даже ничего. Кого-то даже посетит нескромная мысль, случаем не поэт ли он. А потом утром гляньте на свое творение. Ставлю десять против одного, что оно вам покажется беспомощным и корявым бредом. И единственное, чего вы найдете в этой истории положительного – что никому свои каракули не показали.
Всю эту прикладную психологию прекрасно знали в монастыре, и поэтому душеспасительные беседы с послушниками там проводились вечером, после того как спасаемые души за день набегаются с кирпичами и бревнами, причем некоторые еще и по лесам строящейся колокольни. И поговорка про сытое брюхо тут не работала, ибо питание в монастыре было двухразовым чисто номинально. Обед – да, он представлял из себя основательную трапезу. Но вот после ужина аппетит в лучшем случае оставался на прежнем уровне, однако чаще даже немного усиливался.
А то, что падающие от усталости послушники могли заснуть прямо на вечерней службе – ничего страшного, чай, у нас не католицизм с протестантством, где прихожане сидят, как в театре. Наши послушники на удивление быстро постигали умение спать стоя, с открытыми глазами и периодически крестясь при этом. В таком состоянии внушение работало даже эффективней, чем если бы объекты были выспавшись и отдохнувши.