Но вот наступает торжественная, необычайно трогательная минута. Снова пекари вручают истребителям гвардейской части выборгский крендель. П. А. Никитин не может сказать ни слова, он только крепко-крепко жмет руку то одному летчику, то другому. Да и гвардейцы, взволнованные происходящим, немногословны. Офицер Ковалев поднимает на руках блюдо с кренделем, затем передает подарок другим летчикам, его бережно несут дальше. Ах, какой чудесный крендель — красивый, пышный, румяный!
Все встают. Зал, аплодируя старейшему ленинградскому пекарю Никитину и его товарищам по заводу, отдает дань уважения героическому труду ленинградских рабочих в дни войны и в дни мира, приветствует своих давнишних друзей и однополчан.
Когда все встали, показалось мне, что авиаторы — молодые и старые закаленные бойцы — и хлебопеки — ветераны и молодежь, только наслышанная о событиях сорок второго года, — чтили в эту минуту память Алексея Севастьянова, получившего тогда первый кусок серого блокадного кренделя, и других героев-гвардейцев, отдавших жизнь за родной Ленинград.
Нет, не случайна эта добрая, сердечная дружба, рожденная и закаленная в дни великой битвы за город Ленина. И выражением ее является скромный подарок — выборгский крендель, который от души преподносят хлебопеки своим боевым товарищам — летчикам-истребителям.
Весь вечер продолжался совместный концерт рабочих и авиаторов. Когда выступали солисты и коллективы летчиков, конферансье был лейтенант Титов...
Передача об этой встрече прошла по Всесоюзному радио, она так и называлась — «Выборгский крендель».
...А теперь, как говорят кинематографисты, «наплывом» 6 августа 1961 года! Юрий Левитан читает сообщение о запуске космического корабля «Восток-2». Названо имя героя-космонавта майора Германа Степановича Титова. Надо сразу рассказать радиослушателям, как восторженно воспринята весть о новой победе науки и техники в Ленинграде.
И конечно, в эти минуты у нас не было возможности искать общих знакомых или выяснять, не знаем ли случайно самого Германа Степановича Титова!
Через десять-пятнадцать минут после первого сообщения у нас, в корпункте Всесоюзного радио, зазвонил телефон. Звонил старый друг радиожурналистов Герой Советского Союза Василий Антонович Мациевич.
— Ребята! Титов-то — наш!
Ясно. Наш — значит, ленинградский.
— Откуда он, Василий Антонович, из какой части?
— Да наш, понимаешь, наш однополчанин... И ты его знаешь...
Со скоростью 120 километров в час мчимся к летчикам.
Первым, кого мы увидели в части, был офицер Ковалев. Он улыбается, ему все ясно: значит, мы уже энаем, что Титов — ленинградец, однополчанин.
Приглашать никого не пришлось. Друзья Германа Степановича, его товарищи, узнав, что на аэродроме микрофон Всесоюзного радио, сразу собрались, чтобы поделиться своей радостью, рассказать о друге. У микрофона выступали и командиры Титова, и сосед по квартире, офицер, который вместе с ним кончал летное училище, и друг, который был на свадьбе Германа с Тамарой. Как много интересного мы узнали, как жаль, что надо быстрее уезжать, что нельзя терять минут: впереди Ленинград, монтаж пленки, провода. Как жаль, что всегда не хватает времени!
Исписана одна бобина, другая, третья, летчики всё подходят, вспоминают новые и новые подробности, эпизоды, случаи. Все это создает образ отличного воздушного бойца, зрелого мастера, веселого человека, спортсмена и доброго товарища. Нет конца нашим вопросам.
Мой спутник спрашивает:
— А какую песню больше всего любит Герман?
Так в передаче появляется первое исполнение заявки космонавта № 2.
В 18 часов 6 августа пересылаем пленку в Москву. У нас отличное настроение, приятно, что Титов — ленинградец, что он наш знакомый, что удалось первым среди «штатских» газетчиков попасть в часть Титова и рассказать слушателям о космонавте подробно.
И все-таки нет покоя журналистской душе. Надо искать дальше. Надо дать слово друзьям Германа Титова — хлебопекам, надо послушать старую передачу — может, она что-нибудь дополнит к уже сложившемуся у нас облику и характеру летчика.
Я ставлю на магнитофон пленку, взятую из шкафа, — звучат знакомые эпизоды, запись на аэродроме, мои комментарии, беседа с молодыми летчиками, и вдруг слышу слова, от которых мое сердце забилось учащенно:
«Как говорят у нас в Сибири, я — чалдон, коренной сибиряк. С Алтайских гор спустился, правда, ненамного спустился. Родина моя — Алтай, очень хорошее, между прочим, место. Если будет возможность, обязательно побывайте там в горах...»