Выбрать главу

— Я скашу, — улыбнулся Хьюго. — Огромное тебе спасибо.

— Да, но ты мой помощник. Ты и так обязан это говорить.

— Фсбодрись, — продолжал Хьюго. — Если помнишь, ты долшна фозглафить парад открытия! Феликая честь быть снаменосцем.

— Да знаю я. Поначалу мне было очень даже интересно. До того, как я увидала свой костюм.

— И какой он?

— Белый. Видимо, Шельма меня недолюбливает.

— Да нет же, — успокаивал хозяйку Хьюго. — Хочешь, открою тайну?

— Какую?

— Она попросить Скотта сочинить для тебя особое стихотфорение. Он будет гофорить приятные слофа и поблагодарит тебя за подготофку к Икрам. Скотт прочтет его ф самом конце. Чтобы фее узнали и аплодировали стоя. Будут крупные планы на чаровидении.

— Правда?

Пачкуля откинула с лица подушку.

— Ага. Я слыхать от Дадли. Он просил не рассказыфать тебе. Феть это сюрприз.

— Особое стихотворение, говоришь? — приободрилась Пачкуля. — Ну, это другое дело. Может, меня даже представят как дизайнера медалей? Кстати, они готовы? Если бы я раньше знала, я бы так не расстраивалась.

Тут она широко зевнула.

— Ладно, уже поздно. Пора спать. А то вставать завтра ни свет ни заря. Открытие в десять, но кареты начнут прибывать раньше. А еще надо встретить Скотта, втолковать Фундюку, что к чему, и убедиться, что все готово.

— Хочешь, я приготофлю тепе завтрак?

— Снова редиску в желе?

— Угу.

Пачкуля глубоко вздохнула. Она искренне мечтала о большой порции жаркого и кусочке сдобного пирога от Хьюго на десерт. Но, увы, такое меню осталось в далеком прошлом.

Глава двадцатая

Однако пора вернуться к событиям в особняке Футы-Нуты.

Прошло несколько дней с отъезда любящих родителей Огромы. Для детей великанов, особенно таких продвинутых, как малыш Футы-Нуты, вскормленный крапивным супом, даже один день — срок солидный. Фраза «Боже! Как он вырос!» в данном случае не вполне отображала картину событий.

Огрома не просто вырос. Он увеличился до фантастических размеров! Малыш вытянулся и невероятно расширился. Колыбель его уже не выдерживала, коляска тоже.

Огрома стал ОГРОМНЫМ. Он смотрел на Красавчика с высоты второго этажа. А тот уже даже не помышлял о том, чтобы взять его на руки. Малыш научился ходить. Правда, пока при ходьбе он заметно пошатывался. Шаг вправо, три влево. Иногда он даже пробовал бегать зигзагами.

Еще он научился говорить. Не просто «ДИНЬ-ДИНЬ», «НЕТ», «ИЩЕ» и «МДЯ». Он любит говорить:

— МАЛЫШ ХОЧЕТ ГУЛЯТЬ. ИЩЕ ЛЕКАЙСТВА, ПАЗЯЛЮСЬТА, ПАСИБА.

Себя малыш называл ОГА. Он говорил, что «ОГА ЛЮБИТ НЯНЮ СЮ-СЮ». Слыша это, Красавчик млел от удовольствия.

Однако же следует понимать, что ухаживать за ребенком — это вам не орехи щелкать. Это целая работа. Из-за того, что колыбелька стала слишком мала, Огрома теперь спал с Красавчиком в его кровати. Не очень-то удобно. Красавчик всю ночь лежал, скрючившись на краешке кровати, пытаясь не свалиться на пол. Малыш же спал крепко и безмятежно. В течение дня ребенок вел себя крайне активно, ибо питательный крапивный суп вызывал в нем избыток энергии. Он был в постоянном движении: бегал, скатывался с лестницы, стукался головой, плакал и просил, чтобы его успокоили. А едва затихнув, уже на полной скорости несся к парадной двери и набивал новую шишку о косяк.

Это немыслимо, но Красавчик со всем справлялся. Он играл с малышом в «ку-ку», чем ужасно его смешил. Кормил и мыл его. Иногда бывал даже строг. Если Огрома слишком баловался, Красавчик давал ему легкий шлепок.

Днем они вместе подолгу гуляли в лесу. Красавчик держал малыша на самодельном поводке — куске веревки, привязанном к подгузнику, чтобы ребенок не потерялся, а сам то и дело клевал носом, поскольку совершенно не высыпался по ночам. Тем не менее прогулки были единственным способом вымотать малыша. На обратном пути Огрому клонило в сон, и его приходилось тащить по ступенькам крыльца за ноги. Потом Красавчик на цыпочках уходил, оставляя Огрому спать на коврике в гостиной. Только в это время ему удавалось чуток вздремнуть.

Несмотря на все неудобства, они чудесно ладили. Во время купания в ванной они устраивали веселые баталии: Огрома расплескивал воду и затапливал целый этаж, при этом заливисто хохоча. Красавчик терпел, даже когда малыш колотил его по голове игрушечной уточкой. Ведь он в воспитаннике души не чаял. Малыш, укутанный в большое махровое полотенце, прижимался к Красавчику, теребил его за щеку и лопотал: