— Ай, хорошо! — Петька вдруг выхватил тетрадный листок из-под карандаша Тихона. — Дай! По траншее пробегу, пусть все подпишутся! Весь взвод! И карандаш дай…
На своё место Тихон возвращался неохотно, но почему-то обрадовался, увидев сержанта. Сказать, правда, ничего вперёд не успел, Баранов опередил.
— Петька уже был. Молодец ты, — похвалил сержант бойца. — Вот в самую точку написал! Ни прибавить, ни убавить — всё по делу.
— Товарищ сержант, — начал было Тихон.
— Подожди! — остановил его Баранов. — На сегодня отдохни. Я на часы ребят помоложе поставлю. А ты иди в землянку, поспи.
— Не надо, — мотанул головой Тихон. — Я это… Лучше сам здесь… Посмотрю. Постою. — И закончил свою мысль: — Вы меня командиром не назначайте. Мне сперва солдатом надо стать.
— Ага?! — то ли удивился, то ли обрадовался Баранов.
— Ага, — совсем не по-солдатски ответил Тихон.
…Минут через пять после того, как сержант ушёл проверять оборону, прибежал Петька. С письмом.
— Ты-то сам не подписал! Подпиши!
Тихон взял карандаш, попросил:
— Подсвети! — И, дождавшись, когда Петька щёлкнет кремешком зажигалки, и пламя осветит бумагу, поставил в конце длинного списка — полтора десятка — фамилий свою: — Ну, вот и всё.
Петька ушёл не сразу. Погасив зажигалку, спрятав её в карман шинели, стоял рядом, переминался с ноги на ногу.
— Чего тебе? — как-то неласково поинтересовался Тихон.
— А ничё! — отозвался Петька. Но через мгновение, склонившись к плечу Тихона, прошептал. На ухо: — Вдруг меня убьют, так ты моим письмо напиши. Как Зубову. Погиб в бою. И Зарифу отдай. Он переведёт как надо. Напиши ты, ладно?
ПЯТЬ ЛЕПЕСТКОВ
Рассказ
Танк был нашим, с красной звездой и надписью «Смерть фашистам!» на башне. Петро не поверил увиденному, забыв про оружие, протёр кулаками глаза.
Да, уже неделю грохотало совсем рядом. Да, командир ещё полмесяца назад сказал, что скоро Красная Армия придёт в район, но чтобы так! Так неожиданно!
— Ура! Наши! — крик сам вырвался наружу.
Забыв об осторожности, Петро выскочил на полевую дорогу и помчался к танку.
— Стой! Стрелять будем! — трое у танка, перестав возиться с гусеницей, схватились за автоматы, четвёртый забрался внутрь «тридцатьчетвёрки» и башня стала медленно поворачиваться в сторону бегущего парня.
— Я свой! Я партизан! — вопил Петро.
— Стой! Какой партизан?
— Свой! Я наш! Ура!
Уже знакомый за пару партизанских лет свист возник, казалось, из ниоткуда. Мгновение, и рядом с танком грохнуло. Столб земли поднялся в небо, по броне застучали тяжёлые комья.
— Чёрт! — Петро упал, перевернулся через голову и оказался в канаве.
Башня танка поворачивалась в противоположную от него сторону.
Снова свист и грохот. Новый столб встал с другой стороны «тридцатьчетвёрки».
«В „вилку“[14] взяли! — подумалось Петру. — Сейчас третий раз пальнут, и каюк нашим!»
Но тот, который забрался в «тридцатьчетвёрку», оказался быстрее и точнее.
Со ствола танковой пушки сорвался язык пламени. Грохнуло. Затем застучал пулемёт. Дробью: тра-та-та, та-та…
Фашисты, выскочившие из бронемашины, залегли. Немецкая танкетка, двигавшаяся к краснозвёздной машине, дёрнулась и задымила чёрным.
— Ура! — снова закричал Петро.
Бронемашина дала задний ход.
Уцелевшие немцы, отстреливаясь из стрелкового оружия, поспешили скрыться в лесополосе.
Петро тоже стрелял в ответ. Недолго. В трофейном «эМПэ-тридцать четыре»[15] закончились патроны.
И наступила тишина.
— Эй! — донеслось от танка. — Партизан! Ты жив?
— Жив! — отозвался Петро.
Через минуту он уже знакомился с танкистами.
Разведотряд гвардейского танкового корпуса, выполняя приказ командования, скрытно проник в неглубокий тыл противника, разгромил штаб одной из вражеских частей и захватил ценного языка — штабного офицера. Две бронемашины и танк — десант и экипажи — возвращались обратно, но…
— Траки крякнули, — говоря о порванной гусенице танка, молодой, чуть постарше Петра, года всего на два на три, командир разводил руками. — Думали быстренько справиться, да фрицы не дремали, вдогонку пустились. Сам видел.
14
«Вилка» — артиллерийский приём, при котором первый снаряд перелетает цель, другой — недолетает; после второго выстрела идёт стрельба на поражение.