И пусть Фимкин отец снаряды сына получить не успел, они, снаряды эти, своё дело сделали — все пятьдесят пять. Как говорится, и враг был разбит, и Победа была нашей.
У ИВАНОВА СЫН РОДИЛСЯ
Рассказ
В сентябре сорок первого Иванову повестка пришла, в армию.
В октябре он уже на фронте был и почти до Москвы дошёл — отступал.
В ноябре его ранили — легко, в медсанбате полторы недели пробыл и к декабрю опять на передовой оказался.
В декабре Иванову письмо пришло: сын родился. Первый.
Из политотдела дивизии агитатор в роту прибыл — рассказывать, что такое Москва, что такое Советский Союз, как к нам страны другие относятся, чего от нас ждут, и что завтра наступление…
Думал агитатор: как бойцов так собрать, чтобы побольше их его услышали? А бойцы — вот они, кто от службы свободен, все вокруг Иванова сидят — сто человек вокруг одного разместились!
Что такое?
А у Иванова сын родился! Не каждый день такое бывает.
Все бойцы подарки на посылочкуу домой Иванов принесли: кто сахара кусок, кто печенья пачку, кто платок носовой, кто обмылочек — в деревне всё в дело сгодится. У кого для дитя ничего не нашлось, папашу молодого побаловали: козью ножку[18] свернули, сто грамм налили, обойму винтовочную в подсумок сунули — пять патронов дополнительно — это ж тоже не просто так!
Сидит Иванов у костерка, козью ножку потягивает, отвечает:
— Спасибо, братцы!
А братцы рассказывают:
— У меня первый-то уже в седьмой класс пошёл, пишут — учиться не хочет, на завод собрался, раз в армию не берут! Будет, говорит, снаряды делать.
— А мой нынче, вместе с классом, весь сентябрь в полях провёл: колоски собирали, а потом — картофель. Десять лет пацану всего!
Ему учиться бы! А он — в поле с утра до ночи. Как большой работает.
— А у нас две девчонки, — третий говорит. — Пишут, школу под госпиталь заняли. Так они пока не учатся, в том госпитале работают: бельё стирают, бинты. Перевязки делают уже, научились.
А четвёртый вздыхает:
— А мои там остались, под немцем. Трое. Мал мала меньше. Живы ли?
Иванов итог подводит:
— Завтра дадим немцу прикурить! Чтоб все ваши живы остались, чтобы все учились! И мой — тоже.
— Дадим! — бойцы соглашаются. — Ещё как!
— Мой в Москву всё хотел! — другой боец разговор про сына начинает. — На Кремль посмотреть. А тут война!
— А мои в университет московский после школы собирались поступать! Они у меня двойней родились. В Москве до того не бывали, а вот же: в Москву!
Иванов и тут слово вставил:
— Вот отобьём немцев, все на столицу посмотрим! И я своего Ваньку привезу!
— Отобьём! — бойцы соглашаются. Спрашивают: — Что, Иваном решил назвать?
— Жена в письме спрашивает: как? — Иванов отвечает. — Отпишу: пусть Иваном!
— Сколько ж народу горе мыкает из-за этого Гитлера клятого! — старый солдат вдруг вздохнул. — У парня сын родился, а он его когда ещё увидит!
Встал Иванов:
— Увижу! А не увижу, неужто ему не поможете?
— Да тьфу ты! — солдат ругнулся. — Я всю страну изъездил! От Тихого океана до Балтийского моря. Большая у нас страна. И больше в нашей стране людей! Не тех зверей, что у Гитлера, а людей именно! Таких ни в каком другом государстве не найдёшь! Помо-огут! Обязательно. А нам… Нам только дай до этих фашистов добраться! Скорее бы в бой уже!
— Скоро! — Иванов сказал. — Давайте-ка оружие лучше проверим да письма домой напишем. И я своему Ваньке отпишу…
Поднялась рота — разошлись бойцы по землянкам, по взводам своим, по отделениям: лейтенанты, сержанты, красноармейцы. У костра один агитатор остался — лоб трёт: надо же, приехал говорить, а и слова не произнёс! Что в политотделе докладывать?
Вернулся в штаб дивизии, в политотдел, а там командующий армией, генерал:
— Здравствуйте, товарищ старший политрук. Откуда?
— С передовой, товарищ генерал! В одну роту ездил с докладом о текущем моменте и грядущем наступлении.
— И что там, в роте?
18
Козья ножка — самодельная папироса, самокрутка, заломленная таким образом, чтобы из неё не высыпался табак; формой напоминала ногу козы.