Сестра Корнелия поднялась:
— Пойду сообщу доктору Спэтару.
— Постой маленько, сестра Корнелия! Доктор не поможет. Он молод, невыдержан, и боюсь, если ты ему скажешь, как бы он не выкинул какой глупости. Не было бы нам всем хуже.
— Но ты же сам сказал, что надо что-то делать.
— Само собой. Знаешь, сестра, как только я пронюхал, что гитлеровцы задумали недоброе, я все размышляю… Не может быть такого, чтобы не нашлось способа спасти госпиталь и раненых. Не может быть такого, и все тут! Но пока, сколько я ни ломал голову…
— Пока ты придумаешь, боюсь, мы уже взлетим в воздух!
— Придумаю, сестра Корнелия! Непременно придумаю! Ведь для того человеку и дана голова, чтобы соображать. А раз человек соображает, он в конце концов обязательно найдет лазейку для спасения, каким бы тяжелым ни было положение.
— Скажи, а может, это только слухи? Не хватает еще, чтобы раненые бросились в панику…
— Как ты можешь так обо мне думать, сестра Корнелия! — с упреком сказал Панаит. — Я вот как учуял, что готовят эти разбойники, сразу подумал о тех, что в пятой палате. Вернее, я обо всех подумал, но в первую очередь о них, беднягах. У всех у них свои болячки, и ни один не останется при своих обеих руках и ногах. А как ты считаешь, хотят они? Они, наверное, говорят, что лучше остаться калекой, чем отправиться на тот свет. Поэтому я и молчал как рыба, поэтому никому не проронил ни слова: ни доктору, ни другим сестрам. Я вот к тебе только пришел.
Сестра Корнелия бросила взгляд в его сторону.
— Почему же только ко мне?
— Почему? В этом-то весь вопрос. Почему к тебе? Потому что ты не как другие. Ты где приложишь руку, там и исцелишь! А потом, если ты кому словечко скажешь, сразу на душе полегчает. Уж не знаю, как это тебе удается, но ты одним только словом можешь облегчить страдания человека. Даже если человек на пороге смерти стоит, все равно он верит, что ему отпущено еще много дней жизни.
— Ладно, Панаит! До того ли сейчас? Нашел время для излияний!
— Ты думаешь, я говорю так для комплимента, сестра Корнелия? Мне и в голову такое не придет. Я говорю с тобой, а сам все думаю о госпитале, о людях, о том, что нас обоих беспокоит. Найдем мы управу и на гитлеровцев. С твоей помощью, сестра Корнелия, обязательно найдем.
— С моей помощью? — удивилась Корнелия. — Но я не знаю, чем могу тебе помочь.
— Сестра Корнелия, ты помнишь, в каком плачевном состоянии меня сюда привезли?
— Как же не помнить, помню! — ответила Корнелия и грустно улыбнулась.
— Рана начала гноиться и спереди на животе и сзади на спине, где вышла пуля. Господин доктор Хам-Хам сказал мне: «Все равно концы отдашь!»
— Господин доктор Спэтару, — поправила его сестра.
— Нет уж, господин доктор Хам-Хам. Иначе я не могу его называть. Не говорит, а все время кричит, будто лает: «Хам-хам!» Известно, что он боярской кости и ему не нравится латать нас, грубое мужичье. Ладно, посмотрим, куда он теперь подастся… Так вот, я уже говорил, господин доктор Хам-Хам предрекал, что я отдам концы. Но ты, сестра Корнелия, когда меня везли после операции в палату, сказала: «Ты, парень, не отчаивайся — выживешь!» Сестра Корнелия, ты действительно знала, что я выживу?
— Если бы ты видел хотя бы сотую часть того, что видела я, ты бы понял, что никогда нельзя наверняка сказать, кто выживет, а кто умрет. Я видела, как умирали люди, которые должны были выжить, в то время как излечивались люди, считавшиеся безнадежными. По этому поводу я могу сказать, что выживают те, которые не сдаются в борьбе со смертью. А потом, даже если понимаешь, что кто-нибудь точно умрет, зачем отнимать у человека последнюю надежду? Надежда большое дело, Панаит!..
— Значит, сестра Корнелия, ты мне сказала, что я выживу, только чтобы не отнимать у меня последнюю надежду?
— Наверное, Панаит!
— Но ты знала, сестра Корнелия, что, если я поправлюсь, меня должны расстрелять?
— Нет, об этом я узнала позже.
— Я так и думал тогда. А ты знаешь, как ты сказала, что я не умру?
— Как?
— Ты сказала, будто приказала мне выжить, чтобы я обязательно выжил и не сдавался. И я не сдался. Знаешь, почему? Чтобы не подвести тебя перед другими ранеными. Чтобы не вышло так, что ты говоришь одно, а получается другое. Я боролся со смертью, и смерть, убедившись, что не может свалить меня, повернулась ко мне спиной. Я, сестра Корнелия, не забыл этого и никогда не забуду, сколько мне осталось жить. Вот поэтому я и пришел к тебе. Я сказал себе: сестра Корнелия наверняка поможет мне провести гитлеровцев, охраняющих котельную.