В этой двухэтажной даче, похожей на расцвеченный корабль, бросивший якорь среди зеленых деревьев, они прожили все лето. И было здесь чудесно. Во дворе росло с десяток фруктовых деревьев, на пухлых грядках, возделываемых Зинаидой Павловной, топорщились перья лука и чеснока, зеленели редис и салат, зрели помидоры; вдоль дорожек цвели и осыпались пионы и розы, на смену им распускались пышные георгины, у веранды ковром стелились голубенькие матиолы. А сразу за забором поднимался грибной сосновый лес, со двора в него вела узкая калиточка. В лесу пели птицы, стучали костяными носами дятлы, скакали белки. Желтогрудые синички обирали на яблонях гусеницу, залетали на веранду. Шишки, падая с медной сосны, стучали по крыше сарая, скатывались на песчаную дорожку во дворе. Выпадали шумные ливни, срывались грозы, зарницы полоскались в вечернем небе, — и было неизмеримо прекрасно жить на даче.
— Две полного счастья нам только коровы не хватает, — шутила Зинаида Павловна. — Чтоб и парное молочко свое. Что б к Сергеихе за ним не бегать.
На даче Зинаида Павловна расцвела, по-прежнему выглядела молодо, хотя было ей уже пятьдесят пять и этой весной она вышла на пенсию, покинула шляпочную мастерскую. Теперь она занималась Андрюшей, цветами и грядками. В Николае она не чаяла души и постоянно твердила ему:
— Клад ты, Коленька, настоящий клад! Повезло Гере, еще как повезло! Где такого другого мужа найти?
Гера соглашалась с матерью: да, у нее прекрасный муж, да, она счастлива с ним! Годив Андрюшу, Гера располнела, лицо ее округлилось, и стала она настоящей русской красавицей. У нее был спокойный характер, она никогда не раздражалась, не выходила из себя, так же, как, впрочем, никогда не предавалась безудержному веселью, не хохотала громко, не взвизгивала от восторга. Она нежно любила Андрюшку, часами не спускала его с рук, любила наряжать его. Она не оставила работу, как хотел бы Николай, более того — перешла из гастронома продавцом в обувной магазин «Каблучок» и хотела поступать на вечернее отделение в торговый техникум. Не суетливая, наоборот, несколько медлительная, Гера меж тем все успевала делать вовремя: не опаздывать на работу, хотя с дачи ей приходилось добираться двумя автобусами, которые не очень-то придерживались расписания, успевала накупить в городе нужных продуктов, а вернувшись на дачу, успевала поиграть с Андрюшей, сходить с мужем в кино, а вечером — посидеть над учебниками, повторяя за девятый и десятый классы. Правда, домом заправляла неугомонная Зинаида Павловна, имевшая, в отличие от дочери, весьма суетливый и даже крикливый нрав, так что Гера не занималась стряпней, стирками, ношением воды из колонки на улице и прочими хозяйскими делами.
Николай без памяти любил Геру, и ему казалось, счастье его безгранично и беспредельно. Он выполнял любое ее желание, не давал ей поднимать ведра с водой, не позволял выносить помои, сам мотался в город за продуктами, чтоб она не носила тяжелые сумки.
В августе Гера успешно сдала экзамены в техникум. Это было для всех для них праздником, и его по-семейному отметили. В сентябре стали поговаривать о переезде в город. Предстояло расстаться с роскошной дачей. А дача в самом деле была роскошна. Николай ухлопал на нее едва ли не весь свой капитал. Деньги, правда, еще были, но так как тратили их, ни в чем себе не отказывая, они могли быстро кончиться. А было еще немало такого, что хотелось бы сделать и приобрести и что требовало немалых затрат: купить машину, построить гараж, провести на дачу водопровод, оборудовать паровое отопление. На это денег не хватало, и Николай стал подумывать о том, не съездить ли ему еще разок на Север. Он совершенно определенно знал, что Террикон был не единственным поселком, терпевшим бедствие от расплодившихся собачьих орд. Такой напасти подвергались и другие северные селения, но и в тех, других селениях, отчего-то не находилось желающих вести отстрел собак. Со слов Климова Николай знал несколько таких поселков, можно было списаться с поссоветами и все выяснить.