До ночи Хоаким гостил на половине у сестры, а ночью, хоть и сделал вид, что уходит к себе, задержался в смежной комнатке. Опасность нужно знать в лицо.
Ночью ни один потусторонний гость не появился. Только пришёл цирюльник, подёргал дверь, заглянул в замочную скважину, вдохнул чесночное амбре - и умчался прочь.
Хоаким, хоть и сам зажимал нос и рот надушенным платком, решил проследить за Паблосом.
Он так и заночевал в комнате Химениных служанок - и утро принесло хорошие новости: сестру никто не беспокоил, ранка затягивается, а аппетит растёт.
Хоаким восхитился мудрости кормилицы и приказал для всех приготовить на завтрак побольше чесночной приправы. Он даже не поленился зайти на кухню, где обедают слуги. Кто-то ел с удовольствием, кто-то давился исключительно из послушания, но все усердно глотали завтрак. Кроме одного человека. Цирюльника Паблоса. Его вообще не было за столом.
Он явился позже, объяснив, что был у аптекаря и купил нюхательную соль, которая как ничто помогает вывести человека из обморока. Сеньоре она может пригодиться, он желал бы передать ей лекарство.
Хоаким невозмутимо кивнул - и протянул руку за флаконом: он передаст.
Скрывая недовольство, брадобрей засвидетельствовал почтение и удалился.
Оставив Нихаду за главную, Хоаким вышел прогуляться и довольно долго бродил по улицам, пока не отыскал осину и не сломил у неё толстый сук.
Спрятав заточенную деревяшку под плащ, он возвратился домой и послал за цирюльником. Слуга доложил, что тот у доны Химены.
Хоаким чуть не взвыл.
Горничная приготовилась долго убиваться, что это она по просьбе цирюльника спрятала весь чеснок: он ведь почти что лекарь, ему лучше знать...
Хоаким не стал слушать.
Он распахнул дверь ногой - и застал Паблоса склонившимся над сонной Хименой. Со стороны могло показаться, что слуга, воспылавший страстью к госпоже, воспользовался её неведением и целует ей руку.
Он и повёл себя как застигнутый врасплох влюблённый.
- Я-то считал тебя честным человеком, - подыграл ему Хоаким. - Немедленно отойди от неё.
- Этого больше не повторится, - в свою очередь подыграл сеньору Паблос и отстранился от постели.
- Я ведь искал тебя, - Хоаким сделал шаг навстречу цирюльнику. Тот шагнул от него. - Мне нужно вытащить занозу. - Они обходили вокруг кровати. - Говорят, проще всего её подцепить зубами. Тебе ведь это под силу?
- К вашим услугам, сеньор, - вновь попятился цирюльник - и кинулся на дона Альвареса.
Они покатились по полу.
Химена проснулась от грохота и подняла крик.
Хоаким выхватил осиновый кол, но нежить, притворившаяся цирюльником, оказалась на редкость сильна. Паблос так сжал его руку, что Хоаким выронил оружие. Руки его были прижаты к полу, а кровопийца сидел на нём верхом, и тяжесть эту невозможно было с себя сбросить.
В дверях толкались слуги и служанки.
Цирюльник оскалился и впился ему в шею.
Но тут же отпрянул с удивлённой миной.
- А кровь? - шепнул он.
Хорошо, что кровать Химены загораживала обзор. Сама Химена ничего не видела: она зажмурилась и визжала.
Хоаким воспользовался моментом, повернулся и подмял противника под себя. Доля секунды - и осиновый кол торчит из груди.
Часть толпы утешала Химену, другая часть помогала её брату подняться. Гордо вытирая окровавленный кинжал, Хоаким заявил, что этот ублюдок посягнул на честь его сестры. Осиновый кол был предусмотрительно закинут под кровать.
В этот миг в хвосте толпы произошло шевеление, кто-то растолкал всех домочадцев и набросился на Хоакима.
Это была Елена.
- Господи боже, ты ранен! - запричитала она.
- Просто царапина. Кровь уже запеклась.
- Я перевяжу!
- Не стоит...
- Я всё равно перевяжу! - дрожащей рукою Елена заткнула за ворот рубашки дона Альвареса носовой платок.
<p>
V</p>
После опасностей, пережитых в одиночку, Елена и Хоаким ощутили, что как никогда нуждаются друг в друге, и сочетались браком. Свадьба была скромной: три фрейлины со стороны невесты, Химена и двое друзей со стороны жениха. Капитану Вермееру ничего не сказали. Наверняка он уже отбыл на родину, искренне веря, что Елена так полюбила Валенсию, что не жалеет времени на путешествие из столицы.
Но родным рассказать пришлось. На третий день после свадьбы Елена, уже из нового дома, послала в Саарбрюккен многословные извинения за то, что не справилась с дипломатической миссией, а вместо этого вышла замуж и, кажется, из Валенсии никуда не двинется.
Сжимаясь от страха перед гневным ответным письмом, Елена легла на брачное ложе - и забылась сном под защитой доблестного графа Альвареса.
Проснувшись наутро, молодая жена не поверила своим глазам: перед кроватью вместо солнечных лучей легла пасмурная тень. Разве могла так резко перемениться погода?