Слегка потеряв нить родства своей новой семьи, Хоаким предложил не тратить время, силы и средства на сухопутное путешествие. Рудольф мог попасть через стену в Валенсию, как это сделала сегодня герцогиня, и отбыть из местной гавани без лишнего шума. Корабль и команду дон Альварес предоставит.
У Рудольфа загорелись глаза - прямо-таки сверкнули, и он, поддавшись зову пылкой, на три четверти волчьей, крови, кинулся к зятю обниматься и целоваться, а затем - не менее страстно - поцеловал кузину Елену.
Бланка спросила, не проще ли открыть тоннель прямиком в Ватикан, но Иоганн возразил, что в святом городе всё-таки нужно соблюдать хоть какие приличия.
В этот момент от стены отъединилась тень и печально прошелестела, что нельзя вот так вот просто сняться с места и поехать в Ватикан: это дело серьёзное и требует тщательной подготовки.
Ульрика добродушно посмеялась над словами призрака, встала из-за стола и вывела из тени за руку покойного кайзера Фридриха, теперь вполне зримого и осязаемого.
Полюбовавшись трогательной встречей отца с детьми, супруга (или вдова?) немецкого короля предложила Хоакиму познакомиться и с другими членами семьи, кто по возрасту давно переселился в мир иной. Хоаким как можно вежливее попросил отсрочки.
Он внезапно ощутил самые тёплые чувства к этим странным людям, которых отныне он назовёт родственниками. Им было совершенно наплевать, что он мориск, и они так искренне переживали за судьбу Елены, что он простил естественную неприязнь, с которой его поначалу встретили. Здесь не ссорились, ничего не делили, а если пререкались - то шутя, а если жаловались - то не из любования своим несчастьем, а ради совета, который не заставлял себя долго ждать.
Хоаким задумался только о двух вещах: каким волшебством владеет его Елена и стоит ли знакомить Химену со всеми сразу.
А о том, что не одет, он, признаться, забыл.
Он сделал вид, что местное вино пришлось ему по нраву, хотя в сравнении с испанским оно кисло. В конце концов, его собственный погреб не так уж далеко.
Он поверил, что никто не выдаст его тайну, дружелюбно со всеми прощался, помог проводить Ульриха до постели и даже обменялся рукопожатием с Рудольфом.
Хотя шумный кузен супруги ему не понравился.
Да, совершенно верно. Дон Альварес ревновал.
Ревность пожирала его, когда Елена прощалась с Рудольфом, и истязала каждый раз, когда жена получала письмо из Италии. Послания были короткими, но частыми и исправно вызывали у графини Альварес улыбку.
Понтифик Алессандро придирчиво осмотрел знакомого своей дочери с головы до ног (Лукреция всё же оказала полезную услугу, укрыв под маской кроткой просьбы предупреждение о неминуемом визите), благословил, исповедал, причастил - и когда все прегрешения с бастарда были смыты, объявил, что можно копить новые, и устроил радостную попойку со всеми прилагающимися развлечениями. После чего, в обмен на заговор от головной боли, с удовольствием исполнил просьбу Рудольфа, не забыв прочесть долгую проповедь о пользе молитв и о том, как розарий облегчает их счёт. Он напомнил также, какие бусины для каких молитв по каким дням и в каком порядке нанизаны, и Рудольфу тоже пришлось пару раз мысленно повторить заговор. Излечившись, он несколько дней любовался красотами Ватикана и Рима и завязал несколько полезных знакомств.
"Сегодня, кузина, мне посчастливилось избавить от тяжкой участи пленника герцога Гвидобальдо Урбинского, который вместе с Её высочеством Елизаветой Мантуанской без малого год томился в заключении. Я немедленно помог ему бежать - отдельно от жены, за что он, по его собственным словам, "вдвойне мой должник".
Так что безмерна моя благодарность моей дорогой сестрице за то, что все заботы переложили на меня. Ведь я смог внести лепту в спасение не одного человека, а сразу двух.
P.S. Подагра мучает молодого герцога Урбинского исключительно в присутствии жены, так что с помощью вашего покорного слуги он обрёл не только свободу, но и исцеление".
Рудольф возвратился в Валенсию на "Воскресении", любезно предоставленной зятем, а оттуда направился прямиком в Толедо, разъединив два отрезка пути лишь одной ночью отдыха. Эта ночь показалась Хоакиму вечностью. Он подумывал, не запереть ли спальню для гостей снаружи, но вспомнил, что простые замки и стены совершенно бесполезны, если дело касается родственников его жены. Поэтому он проявил смирение и лишь пожелал свояку вдоволь погостить в Толедском замке.
Рудольф, конечно, не отказал себе в такой роскоши и вытянул из поездки все соки, которыми щедро вспоил своё тщеславие. Конечно же, он с лёгкостью очаровал всех фрейлин и даже дуэний. Безусловно, он пользовался расположением Её высочества Хуаны, что, несомненно, приводило в ярость Его высочество Филиппа.
Правда, вручение подарка не подразумевало расставания со старым розарием. Хрустальные чётки пришлось украсть. Каким образом и при каких обстоятельствах Рудольф снял их с запястья Хуаны - бог весть. Но судя по тому, что саарландский бастард живым и здоровым вернулся в Валенсию и гостил у кузины ещё неделю, разоблачения можно было не опасаться.