- А ежели ленты убрать, то вроде и ничего...
- С лентами лучше, - возразила воспитанница и встала, чтобы обнять новую подругу. - Эленочка, ты чудо! И переносицу пилить не вздумай! Лучше носи в волосах фероньерку, как невестка Федериго.
- А какая у ней фероньерка? - Елена принялась за мармелад.
- Скорпиончик. Она ведь воплощение жертвенности! Монахиня при живом муже, и все обязанности на ней, и... я перед ней преклоняюсь!
- Она у меня ярая сторонница герцогов Урбинских и ждёт не дождётся, когда ненавистные Борджиа потерпят поражение.
- Понятно, - кивнула Елена. Утверждение касалось лишь политической обстановки в Италии. Связь между скорпионами и жертвенностью она постичь не сумела. - Несчастная Италия, её прямо-таки штормит. Сплошные войны.
- Сплошное разорение, - согласился Хоаким. - И торговля из рук вон плоха.
- И всё-таки у них пышный двор, - не согласилась Химена. - Самые лучшие художники собрались, например... - она на мгновенье задумалась, - Рафаэль Санти. Да, Рафаэль. Я видела его картины.
- Да, он расписывал у нас одну часовню, весь город ходил любоваться, - подтвердил брат. - Вы ещё не были в Санта-Мария дель Роса? Обязательно побывайте, я с удовольствием составлю вам компанию. Его Мадонны - это нечто, это сама нежность...
Елена верила.
- И после этого его перехватили Монтефельтра, - завешила Химена. - Они как раз проезжали наш город. У герцогини хороший вкус. Бедняжка, как ей тяжело приходится...
У Елены накопилось много возражений на счёт того, чем может заняться жена при больном муже, ведь далеко не все эти занятия можно укрыть под эгидой жертвенности - да и незачем. Вот обе её невестки - Берта и Гертруда - ни в чём себе не отказывают и даже не строят из себя воплощённую добродетель. А мужья совершенно не возражают.
Также она не соглашалась с общепринятым мнением о Борджиа. Обе её невестки лично знакомы с прекрасной Лукрецией и часто встречаются на Лысой горе. Семейство как семейство. Заурядное.
Но она пришла сюда не спорить, поэтому в связи с Италией вспомнила лишь итальянские песни, одну из которых исполнила.
Потом они перешли во внутренний двор, где Елену учили танцевать с кастаньетами, а после короткого урока похвастали марокканскими комнатами, которые Химена обставляла по собственному вкусу.
Словом, вечер удался на славу. Дав себе клятву выучить испанский по-настоящему, без заклинаний, Елена прощалась с доной Альварес и кормилицей, которая уговаривала фрейлин Хильду и Грету набрать сладостей в дорогу, как будто они отправлялись не в соседний квартал, а самое ближнее - в Лиссабон, а дон Альварес собирался проводить гостью до дома. И вот посреди сей трогательной сцены посмел явиться цирюльник и напомнить сеньоре Химене о необходимости кровопускания.
Химена небрежно кивнула, и отвела Елену в сторону, и призналась, что в последнее время неважно себя чувствует.
- Иногда я боюсь, что на меня кто-то наводит порчу... Знаешь, я слышала, что в Африке на людей вроде меня - ну, с такой кожей - охотятся, как на дичь, - она всхлипнула, - чтобы использовать их плоть для колдовства... Знаешь, мне порой кажется, что на меня тоже охотятся... Я никому об этом не говорила, кроме тебя, даже брату. Я ведь могу тебе довериться?
- Конечно, можешь, - ответила Елена и крепко обняла Химену. И на всякий случай посмотрела вслед подруге и цирюльнику. Тот, кто имеет доступ к твоей крови и волосам, может творить с тобой что хочет. Первое правило колдовства. Ну, в числе первых.
Она невольно вспомнила, как Хоаким склонялся к копытам коня по дороге в Толедо, и сделалась задумчива и медлительна.
Вечер был душным и красным, и длинные тени лениво волочились по горячей земле.
Тени.
Елена опомнилась и посмотрела под ноги. Тень Хоакима переламывалась пополам о стену, розово-оранжевую на вечернем солнце. Так же, как тень его спутницы.
- Послушай, этот цирюльник давно у вас служит? - сегодня все трое общались на "ты".
- Давно, а что?
- То есть опыта у него предостаточно?
- Ты хочешь его пригласить?
- Напротив. У нас в семье... В общем, мои родственники разбираются в медицине и не одобряют эти кровопускания. Нельзя ими злоупотреблять...
- Но врачи советуют избавляться от дурной крови, - возразил Хоаким, но как будто не очень уверенно.
- Кровь - это жизненная сила. Зачем от неё избавляться?
- Жизненные силы даёт нам Господь, - дон Альварес возвёл очи к пламенеющему небу.
- И земля, - вполголоса проговорила девушка.
- Что? - обернулся Хоаким. Жемчужная серьга блеснула цветом крови.
- Я говорю: нельзя слепо верить таким советам.
- Я с вами согласен: во всём нужна мера. Но пренебрежение - тоже не выход.
- Да, пожалуй, - Елена изобразила согласие.
Они расстались у дверей. Едва ступив за порог, Елена прильнула к окну и увидела, как торопливо, почти бегом, возвращается домой граф и судовладелец. Похоже, ей удалось заронить в его душу сомнение.
Да, кстати, отбрасывает ли тень брадобрей?
Елена сбросила туфли и подождала, пока разуются Хильда и Грета, передавая друг другу на хранение корзину с гостинцами.