Её опытный взгляд тут же выхватил ряд контрастных деталей. Да, впрочем, их не заметил бы только слепой. Он и Она. Как домино, игральные кости или клавиши у рояля: настолько они были непохожи друг на друга, но неизбежно вместе. Будто, если разорвёшь эту связь, и всё сломается. Не зазвучит музыка, не сложится комбинация, отвернётся удача. И, наверное, так и должно было быть где-нибудь в идеальном мире глянцевых журналов свадебной моды, но… Он пугал.
Рискни мадам Ош признаться себе, то, безусловно, подобрала бы одно ёмкое слово, чтобы описать своего клиента. Но, увы, известный на всю Женеву распорядитель была слишком воспитана и никогда не посмела бы озвучить вслух подобную грубость. Однако замерший перед ней человек был до чёртиков странным. Как тот самый ноябрь, где в тридцати днях смешалась целая тысяча непонятных моментов. Да-да. Резкий и порывистый, её клиент мог замереть посреди кабинета столь неожиданно, словно к чему-то прислушивался. Имея явно поставленный голос, которым можно было успешно командовать армией, вдруг затихал, чем порой приводил мадам Ош в незаметное для других удивление. Он был высоким, но при том каким-то изломанным. Чёрным, хотя одевался исключительно в серое. Мрачным, с нарисованной на лице улыбкой, но с невообразимо счастливым взглядом. Взрослым. Нахальным. Резким. Громоздким. Уверенным. Прихрамывающим. А ещё… ещё… А ещё у него были самые страшные руки, что она кода-либо видела. Все в длинных свежих следах из рваных линий красных рубцов, точно они лишь недавно прошли через огромную мясорубку. Жутко. Жутко и странно, потому что то, как он прямо сейчас вертел меж своих длинных пальцев найденное на ступенях перо, было достойно фокусника из «Cirque du Soleil». Мадам Ош никто не говорил, но как-то сразу стало понятно: он врач. Как и она. Кажется, травматолог, а может, и нет. Вроде бы, очень известный, но…
Мадам Ош заставила себя посмотреть на замерших с ней рядом мужчин. Один кивок, взгляд почти чёрных в полумраке глаз, что смотрели так пристально, будто он знал все её мысли, и человек похромал дальше. Туда, где находился скрытый сейчас алтарь и ждал своего часа священник. Эвелин переступила с ноги на ногу, вновь посмотрела на светившийся тусклым утренним светом дверной проём, а затем всё же не удержалась и оглянулась. К ней спиной, скрестив за спиной те самые изуродованные руки, стоял клиент и точно знал, что на него смотрят. Для человека, который привык скрываться за маской и безликим костюмом, он был чересчур эпатажным, чем бил под дых. И всё-таки, как можно оперировать такими руками?!
Эвелин в удивлении приподняла бровь, но тут, словно в насмешку, в тех самых пальцах опять закрутилось небольшое перо. Нет, определённо, он издевался. Однако, когда мадам Ош уже хотела непрофессионально фыркнуть на такое позёрство, атмосфера в пустой часовне неожиданно изменилась.
Это произошло как-то сразу. Удивительно резко. По проходу вдоль пустых деревянных скамеек скользнула единственная подружка невесты, тихо заняв своё место, но за секунду до этого… За один быстрый вздох… За самый крошечный миг, как хоть один из присутствующих что-то заметил, перо в изломанных пальцах вдруг резко замерло, а потом его стиснули с такой невиданной силой, что оно лишь чудом не треснуло. Эвелин видела, как, услышав шаги, стремительно оглянулся рыжеволосый шафер; как благоговейно вздохнула подружка невесты; как поднял голову встрепенувшийся священник… Однако широкие плечи под чёрным сукном костюма лишь на мгновение напряглись, прежде чем усилием воли расслабились.
Он, конечно же, нервничал. И впервые его поведение казалось Эвелин правильным. Так должно быть, когда в твою жизнь входит настоящее счастье. Она перевела взгляд на замершие в проходе фигуры, и, словно только того и дожидалось, первое за этот день солнце брызнуло сквозь яркий витраж. Оно заплясало радужной крошкой на белом платье, распятье и лицах. Пробежалось по алтарю, занырнуло за неф и остановилось у чёрных ботинок, будто боялось, что на него тут же наступят. Однако блестящий носок чуть подвинулся в сторону, и луч вскарабкался по ногам, страшным рукам и груди, чтобы запутаться во взлохмаченных волосах. От подобной небрежности мадам Ош поджала было тонкие губы, но по тому, как дрогнули пальцы, вдруг поняла: он честно пытался. Наверное, потратил целое утро, чтобы привести их в порядок, но всё было без толку. И впервые со дня их непростой встречи Эвелин ему улыбнулась. Да, прямо в чёрную спину, которая, конечно, не могла этого знать. Ладно. Возможно, она её понимала.