Гляжу я, как Мэт на сумке на своей сидит. За удочку ухватился двумя руками, на леску уставился. Я знал, про чего он думает, — недаром мы почитай всю жизнь вместе. А все равно спросил.
— Да про кровать про эту, — говорит. — Стар я стал под кровать лезть. Сил моих больше нет. Низкая она, больно низкая она, кровать моя, Сажа.
— Да и моя не выше, — говорю.
Тут он на меня поглядел. Из себя он красивый, темный, но не черный. Вся наша жизнь рядом прошла. В холостые годы гуляли вместе. От жен гуляли тоже вместе, хоть и немного пришлось погулять. Вместе в разных переплетах побывали, в серьезных, правда, не случалось. Ну а такого, о чем сейчас думали, сроду не делали. Думать, может, и думали, как не думать. А до дела не доходило.
— Твое слово, Сажа? — спрашивает Мэт.
Я кивнул.
Смотали мы удочки, полезли на кручу. Мэт свою рыбу в сумке несет, я — в ведре.
— Велела перво-наперво выстрелить, — говорю я, — кабы знать — зачем.
— Откуда мне знать, — говорит Мэт. — Как твой старый дробовик, исправный?
— Последний раз хорошо стрелял, — говорю. — Только когда ж это было.
— А патроны с пятым номером у тебя есть? — спрашивает Мэт.
— Пара-тройка должна где ни то валяться, — говорю. — Только я давненько на них не глядел.
— Если найдешь, отложи парочку для меня, — Мэт говорит. — Похоже, мне и ружье тоже придется просить. У меня в доме только дробовик двадцатого калибра да старая винтовка, а больше почитай что ничего исправного нет.
— И как ты думаешь туда добираться? — спрашиваю.
— Тут без Клэту не обойтись, — говорит Мэт. — Попрошу Клэту подкинуть на грузовике.
— Попроси, чтобы он и меня прихватил, — говорю.
А как поравнялись с моей калиткой, Мэт опять на меня глянул: ростом он куда выше меня будет, и мне пришлось задрать голову — иначе мне его глаз не увидать.
— Ну как, Сажа, решился? — говорит.
— Ты пойдешь, Мэт. И я с тобой.
— Мне беспременно надо идти, Сажа, — говорит. — Другого случая у меня, может, и не будет.
Я поглядел ему в глаза. Глаза у него карие, светлые. И глаза его сказали мне куда больше, чем он сам. Глаза его за нас обоих все сказали.
— Тогда и я пойду, — говорю.
А Мэт все глядит на меня. И глаза его больше говорят, чем он сам. Глаза его говорят: и мы до сих пор ждали? До самой старости дождались и только теперь расхрабрились?
Я не знал, что отвечать. Знал одно: если он пойдет, тогда и мне беспременно надо идти.
Мэт пошел к себе домой, а я прошел во двор. И через порог переступить не успел, как моя старуха на меня насела. С чего это я так рано домой заявился? До вечера, покуда жара не спадет, она рыбу нипочем чистить не будет. Я ничего ей не ответил. Поставил ведро с рыбой на стол в кухне, прошел в залу, взял старый дробовик — он там к стене прислоненный стоял. Перебрал патроны — я их держал в сигарной коробке на шкафу, — нашел-таки с пятым номером. Сдул с них пыль, зарядил дробовик, сунул в окно, а голову отвернул — не ровен час, еще разорвет — и стрельнул. А старуха тут как тут, сызнова на меня насела:
— Ты чего это, старик? Чего это тебе стрелять вздумалось, чего шум поднял?
— Я пока что и сам не знаю, чего стрелял, — говорю ей. — Но смотри у меня, чтоб, когда из Маршалловой деревни вернусь, рыба на столе была, не то придется мне опять за дробовик взяться. Слышь, что я тебе сказал?
Она губы поджала, глаза выкатила, но смекнула, что не время умничать. Я прихватил еще пару патронов с пятым номером, сдул с них пыль и вышел на дорогу — поджидать Клэту.
Мэтью Линкольн Браун,
он же
Мэт
Пришел я домой, сумку с рыбой Элле отдал и прошел в другую комнату — позвонить Клэту. Жюли, Эммина дочка, говорит мне: Клэту, мол, только-только ушел, а что, спрашивает, у вас там стряслось? Клэту, говорит она, мисс Мерль позвонила, и Клэту достал старый дробовик, сел в машину и уехал, а вы скажите, говорит — и с тем же ко мне вопросом: что у вас там стряслось? Если Клэту тебе ничего не сказал, говорю, значит, и я ничего не могу сказать; и не сказал ли Клэту, спрашиваю, куда он едет? Нет, ей, говорит, про то ничего не известно, но она слыхала, мисс Мерль по телефону он говорил чего-то насчет мистера Билли Вашингтона и чего-то насчет мистера Жакоба Агийяра. Вдруг вы их еще нагоните, говорит, не в Сайло, так в Мулатском поселке, и что такое у вас там стряслось, спрашивает сызнова.