Он попросил прощения за то, что нарушил службу, и ушел.
— Еще один покойник, — сказал Джаст.
— Нет, если кое-кто попридержит язык, — сказала я.
— Сестра Питтман, встань и попроси прощения у собравшихся тут, — сказал пресвитер Бэнкс.
Я встала, попросила прощения и опять села. И до конца службы не сводила глаз с Джаста Томаса, но у него не хватило смелости взглянуть на меня. И я не жалела о том, что сказала ему.
Вечером я сидела у себя на веранде, и тут во двор вошел Джимми с каким-то парнем. У меня есть скверная привычка с первого взгляда решать, что человек мне не нравится. Уж я молила, молила бога, чтоб он очистил мое сердце, но все так и осталось. Это одна из самых скверных моих привычек, а может, и самая скверная, но освободиться от нее мне никак не удается. Может, господь ждет моего последнего часа и тогда очистит мое сердце. Но тот парень мне сразу не понравился. Маленький такой, с большим ртом, сплюснутой длинной головой и с клочкастой бородкой. Очки в стальной оправе, как у старика. И зачем-то напялил на себя комбинезон и старый свитер, а на ногах башмаки, в каких в поле работают. Ну к чему, скажите на милость? Уж красивее от этого он не стал. А если хотел одеться, как у нас в поселке одеваются, то и вовсе дал маху. У нас так по воскресеньям не одеваются, а если бы кто вышел в таком виде, его засмеяли бы. Дети, которые проходили мимо, пока он сидел у меня на крыльце, так со смеху и покатывались.
Джимми пришел поблагодарить меня за то, что я говорила в церкви. Я сказала ему, что понимаю, к чему он стремится, ведь мой Нед того же самого добивался много-много лет назад, когда и мать-то Джимми еще не родилась. Я спросила, не выпьет ли он лимонаду. Мэри приготовила большой кувшин лимонаду, а сама ушла в поселок. Только я про лимонад сказала, а длинноголовый парень говорит:
— Что может быть лучше доброго деревенского лимонада!
Джимми пошел на кухню и налил нам всем по стакану. Длинноголовый парень сидел на ступеньках в своем комбинезоне и причмокивал губами.
— Джимми, Джимми, Джимми, — сказала я.
Он сидел на стуле у стены, где раньше сидела Мэри. Полотенце, которым Мэри обмахивалась от мух, все еще висело на спинке.
— Люди тут ни к чему не готовы, Джимми, — сказала я. — Сначала что-то должно повеять в воздухе. Что-то должно повеять так, чтобы они это ощутили. Войти в их плоть, пронизать их до самых костей. А пока этого нет. Ничего, кроме ненависти белых и страха черных. Этот страх в них сильнее всего. Придет день, и они поймут, что страх хуже смерти. Вот тогда они будут готовы пойти за тобой.
— Этого мы и добиваемся, — говорит длинноголовый парень.
— Руководителей создают люди и время, Джимми, — сказала я и даже не поглядела на длинноголового. Я с Джимми говорила. — Руководителей создают народ и время, — сказала я. — А не руководители создают людей. Люди и время создали Кинга, а не он их. То, что сделала мисс Роза Паркс, хотели сделать все. Просто кто-то должен был сделать это первым, потому что все сразу сделать этого не могут. А потом им понадобился Кинг, чтобы объяснить, что делать дальше. Но Кинг ничего не мог, пока мисс Роза Паркс не отказалась уступить место белому.
— У нас есть своя мисс Роза Паркс, — сказал длинноголовый и отхлебнул лимонаду.
— Они здесь еще спят, Джимми, — говорю я.
— Так как мне быть? — говорит он. — У меня горит вот здесь, мисс Джейн, — говорит он и показывает себе на грудь. — Я должен что-то делать.
— Растолковывай, Джимми, — говорю я. — Растолковывай им.
— То есть действовать медленно? — говорит длинноголовый парень в комбинезоне.
— Джимми, — говорю я, — у меня на спине шрам, оставшийся от времен рабства, и я сойду с ним в могилу. А у людей тут такой же шрам остался в мозгу — и останется до могилы. Клеймо страха, Джимми, стереть нелегко. Растолковывай им, Джимми. Говори с ними и не сердись, если они не будут тебя слушать. Некоторые не будут слушать, а многие даже не услышат тебя.
— У нас нет столько времени, мисс Джейн, — сказал он.
— А что тебе остается, Джимми?
Он не знал, что ответить.
— Сначала их нужно разбудить, Джимми, — сказала я. — Они спят. Погляди вокруг, Джимми. Погляди на поселок. Поезди по нашему округу. Ты слышишь ропот недовольства? Нет. А ведь прежде, чем люди поднимутся, должно назреть недовольство. Негр должен проснуться, Джимми, и сбросить с себя черный покров. Он должен сказать себе сам — довольно! Боюсь только, что я-то этого не увижу.