А Джимми и остальные пятеро придумали вот что — подговорить одну девушку, чтобы она напилась из фонтанчика для белых. (Вот она-то и была их мисс Розой Паркс). Одна из дочек Герберта, католичка и жила в Байонне. Католики и мулаты обычно в такие дела не ввязываются, но она сама вызвалась. Родные ее ничего не знали, пока все не случилось. Джимми сказал, что назначено это у них как раз через неделю — на пятницу, когда все кончают работать. Пятницу он выбрал, чтобы за субботу и воскресенье успеть оповестить об этом как можно больше людей. В церквах рассказывать и в барах тоже. В суд придут две девушки. И как увидят людей, одна начнет пить из фонтанчика. Кто-нибудь наверняка накинется на нее с руганью и начнет отталкивать, а она будет отбиваться. Ее арестуют — ничего другого и ждать нельзя, — другая все увидит и расскажет. Парню они этого поручить не могли, потому что опасались, как бы полоумный Эдгар его просто не избил вместо того, чтобы арестовать. А они хотели, чтобы у них кто-нибудь сидел бы в тюрьме, потому что собирались прийти туда в понедельник протестовать. Пусть весь мир узнает, что на Юге сделали с черной девушкой — да и не такой уж и черной, только наполовину, — всего лишь за то, что она хотела напиться воды.
В тот день, когда это произошло, я сидела у себя на веранде. Со мной там были Этьен и Мэри. И еще Страт. А может, и еще кто-то. Только не Лина — она осталась дома. Кто же еще? Да-да, Фафа. Верно, еще Фафа. Она удила рыбу на реке и принесла мне окуней. Было уже поздновато, ей не хотелось возвращаться пешком в Чайни, и она послала мальчишку Страта спросить, когда вернется Брэди. Только он успел прибежать назад из поселка и сказать, что Джесси не знает, когда Брэди вернется, как кто-то взглянул на дорогу и увидел клубы пыли.
— А это он едет, — говорит Этьен.
Фафа послала мальчишку на дорогу остановить Брэди. Но машина остановилась у ворот, когда он еще не добежал туда. Во двор вошли Джимми и парень в комбинезоне. Было уже темно, и я узнала их, только когда они подошли к крыльцу. Джимми заговорил, и я узнала его по голосу. И сразу подумала, что с той девушкой что-то случилось.
Джимми поздоровался со всеми, поднялся на веранду и поцеловал меня.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Хорошо, — говорю. — Ну а ты?
— Я здоров, мисс Джейн, — говорит он.
Я всматривалась в него в темноте, а сердце колотилось так, словно вот-вот выпрыгнет из груди.
Тут он сам и сказал:
— Сегодня посадили в тюрьму девушку за то, что она напилась воды из фонтанчика в суде. В понедельник в девять утра мы соберемся там. И мы хотим, чтобы все черные — мужчины, женщины, дети — были там.
— Ну, вы своего добились! — говорит Фафа. — Пойду-ка я к себе в Чайни.
— А ждать не будешь? — спрашивает Мэри.
— К тому времени, когда Брэди сюда заявится, кэджены успеют спалить весь поселок, — говорит Фафа. — Нет уж, я пойду.
Вот только что Фафа сидела в углу веранды, а две ее удочки прислонены рядом, и ведерко с рыбой стоит. И вот она уже за калиткой — торопится в Чайни.
— Я заехал, только чтоб рассказать вам обо всем, мисс Джейн, — сказал Джимми. — А потом поеду дальше. До утра понедельника нам еще много надо сделать. — И он поглядел на меня в темноте. У нас была своя тайна, но теперь она стала известна всем. — Вы приедете? — спросил он.