Но посмотри, как я возгордилась. Разве и на моем окне не висит черная занавеска, разве и мои глаза не закрывает пелена? Так, может, потому, что руки мои слишком слабы, чтобы снять покрывало с постели, я говорю себе, что у меня хватит храбрости поехать в Байонну. Но что мне делать в Байонне, если меня может свалить самый слабый порыв ветерка?"
В тот вечер, сразу же после программы Эда Салливана, я сказала Мэри, что иду спать. Они с Элбертом сидели на веранде и разговаривали. Я сказала ей, что иду спать, а на самом деле собиралась не спать, а подождать, когда вернется Брэди. Я ушла к себе и стала на колени у кровати, чтобы помолиться. Молилась я очень долго. И почти все за Джимми, чтобы бог охранял его. И я просила бога вдохнуть в нас всех мужество пойти за Джимми. Потому что это мы сделали его Избранником задолго до того, как он начал что-то понимать.
Я кончила молиться, опустила полог и легла. Я и зимой и летом сплю под пологом — летом оберегаюсь от москитов, зимой — от сквозняка. Я лежала и смотрела на старую мебель. Свет был потушен, и я еле ее различала. Я смотрела на свое старое кресло-качалку в углу.
— Вот стоишь ты там и не знаешь, что творится, но завтра в это время тебя, может быть, уже повезут куда-то.
Я вспомнила Йоко, ее зеркало, и посмотрела на зеркало на умывальнике.
— И тебя тоже, — сказала я. — Тебя-то можно уложить в фургон запросто.
Потом я посмотрела на мою старую швейную машинку, на мой шкаф. И мне показалось, будто они такие же живые, как мы с вами. Когда живешь с вещами долгие годы, становишься похожей на них, а может, они становятся похожими на тебя. Кто на кого — в этом я еще не разобралась, да, наверное, никогда и не разберусь.
Я лежала в своей комнате и ждала, когда вернется Брэди. Потом я услышала, как Элберт сказал:
— Вон фары свернули в поселок.
Он пошел к калитке махнуть Брэди. Минуту спустя Брэди уже стучался в дверь. Когда он вошел, я по запаху поняла, что он выпил. Я сказала, чтобы он зажег свет.
— Нет, мэм, — говорит он.
— Я люблю видеть людей, когда с ними разговариваю, — говорю.
— Понятно, мэм.
— Ну?
— Не могу, мэм.
— Ты пил, Брэди, а? — говорю я.
— Да, мэм, — говорит. — И вот что, мисс Джейн, я не смогу отвезти вас туда завтра.
— Куда отвезти меня завтра, Брэди? — спрашиваю.
— Я знаю, вы ему обещали, мисс Джейн, — говорит он.
— Поэтому ты уехал и напился, Брэди?
Он ничего не ответил. Я смотрела на него в темноте.
— Зажги свет, Брэди, — сказала я.
— Нет, мэм, — сказал он и заплакал. — Я не повезу вас туда, мисс Джейн.
— Он ведь много для тебя делал, Брэди, — говорю я. — Писал письма за твоих отца и мать. Разве ты забыл?
— Я боюсь, мисс Джейн, — говорит он и плачет. — Меня вышвырнут отсюда, я знаю. Я же вижу, как Ти-Шо и все они поглядывают на мой дом, когда проходят мимо. Они хоть сейчас готовы его снести, хоть я еще живу там. Мистер Роберт только случая ждет, чтоб отдать его Ти-Шо и им всем.
— Брэди, Брэди, Брэди, — говорю я.
— Простите меня, мисс Джейн, — говорит он. — Вы же знаете, как я всегда с радостью все для вас делаю. Все, ну, когда вам надо к доктору поехать или что другое…
— Брэди, Брэди, Брэди, — говорю я.
— Я знаю, я не мужчина, мисс Джейн, — говорит он.
— Брэди, Брэди, Брэди, — говорю я.
— Я знаю, знаю это, — сказал он. — Я знаю, вместо него там должен быть я. Я все понимаю.
— Иди домой, Брэди, — сказала я. — Иди к своей жене и детям.
Но он все так же стоял в темноте и глядел на меня.
— Мисс Джейн! — сказал он, но я не ответила. — Мисс Джейн!
— Что, Брэди? — сказала я.
— Клянусь богом, мисс Джейн, я вам возмещу. Клянусь, что возмещу. Клянусь богом.
— Не надо клясться, Брэди. Я понимаю.
Он все стоял и плакал, плакал и взывал к богу.
— Иди домой, Брэди, — сказала я.
Он ушел плача.
Не успел уйти Брэди, как пришла Лина. Я все еще не спала. Лежала и думала, кого бы мне еще попросить. Кроме Брэди, в наших местах машина на ходу была только у Оливии Антуан. Я все думала, может, послать к ней Элберта и попросить, чтобы она свезла меня туда. И тут я услышала, что Лина спрашивает Мэри обо мне. Мэри сказала, что я уже легла.