Вышли мы из дому в одно время — она отправилась к себе в Медлоу, а я в усадьбу, в гости к Беатрисе и Джеку. Пирог-то для Джека, конечно… господи боже, если б он меня любил так же, как любит яблочные пироги! Но я это уже столько лет повторяю.
Только въехала к ним во двор, выбегает на веранду Джени. Чувствую, что-то произошло, а когда Джени во двор спустилась, я вижу, она вся зареванная.
Потом она мне все рассказала, и я думаю: господи, господи! Гляжу на Джека: спит себе на качелях, а сама думаю: господи, господи!
И про яблочный пирог забыла. Скорей назад в машину — и за ворота. Въехала в деревню: посреди дороги стоит трактор, а черный "ЛТД" Кэнди — на обочине. И вот что интересно: пока я проезжала по деревне, мимо их развалюх, мне ни души не встретилось. Попрятались, думаю, как клопы. Всполошились, как клопы, и попрятались. Подъезжаю, однако, я к дому Мату и гляжу: какие там клопы! Все как один собрались у Мату во дворе и на галерее. Трое даже с дробовиками — Мату, Джонни Пол и Руф. Женщины без ружей; женщины и дети просто так сидят и смотрят на меня. К тому времени, как я выбралась из машины, Кэнди уже на дорогу вышла.
— Я убила Бо, — выпаливает с ходу.
А я гляжу мимо нее — на Мату, на Руфа и на Джонни Пола, на стариков этих со старыми дробовиками. Мату на корточках, спиной к стене, возле самой двери и ружье, как ребенка, к себе прижимает. Он всегда на корточках — не сидит и не стоит; как выйдет на галерею — любимая его поза. А местечко: у двери, спиной к стене — самое любимое его местечко. Джонни Пол сидит на крыльце, и дробовик в руках; а Руф в углу на галерее примостился. Ничего подобного я не видала никогда, ни разу в жизни, и не вполне была уверена, что сейчас это вижу.
— Что? — спрашиваю, а сама никак не отведу глаз от галереи.
— Я убила Бо, — говорит Кэнди.
Тогда я посмотрела на нее. Медленно так повернула голову и посмотрела. Я знаю Кэнди двадцать пять лет, даже немножко больше. Ей было годиков пять или шесть, когда ее родители погибли в автомобильной катастрофе; и я ее растила. Я и Мату. Уж это точно — Мату здесь, в деревне, и я в усадьбе; занимались ею не меньше, чем дядюшка и тетушка. А может, и побольше. Да, да, да, мы с Мату занимались ее воспитанием куда основательней, чем они, ее дядя и тетя. И поэтому я знаю, когда она мне врет, и сейчас увидела сразу: она врет мне.
— Кэнди, что здесь происходит? — спрашиваю я ее.
— Слушайте меня, — отвечает. Кэнди маленькая и тощая как щепка. Одеваться совершенно не умеет, и волосы слишком короткие для девушки, которая хочет нравиться мужчинам. Но Кэнди, наверно, не хочет. Молодой человек имеется, только понять не могу, что у них за отношения. Вполне возможно, такие же, как у меня с Джеком. — Я не знаю, что тут творится, — продолжает Кэнди. — Мне только нужно было, чтобы вы и Лу приехали раньше Мейпса. Я не…
— Дробовики зачем им понадобились? — спрашиваю.
— Не знаю, мисс Мерль, — отвечает. — Я его застрелила. И вдруг Мату заявляет, будто это он сделал. А потом ни с того ни с сего Руф говорит: нет, это не Мату, а он. Джонни Пола тут вообще и близко не было. Но потом он является сюда, видит все это и объявляет, что у него достаточно причин прикончить Бо, и тотчас после этого бежит домой и достает свой старый дробовик. Но это я его убила.
Я посмотрела на тело, лежащее в траве. Трава такая высокая, что я увидала только носки ковбойских сапог. А подходить ближе, чтобы разглядеть получше, я, разумеется, не стала.
— Разве они не знают, с кем имеют дело? — спрашиваю я.
— Знают, — отвечает Кэнди. — Просто они сами хотели бы его убить. Но это я его застрелила.
— Здесь, во дворе у Мату? Мейпс не дурак, тебе это известно.
— Я его застрелила, — говорит она. — И вы должны мне поверить. Мейпс может и не верить, мне плевать. Но мне нужно, чтобы вы поверили. А с Мейпсом Клинтон справится в суде.
— А кто справится с Фиксом, ты мне не скажешь, Кэнди? Прежде, чем дело дойдет до суда. Кто с Фиксом справится?
— Я его застрелила, — опять повторяет она. — Вы должны мне поверить.
— Не должна, — говорю.
— Должны.
— Нет, — говорю и головой качаю. Я посмотрела мимо нее на Мату у стены, с дробовиком в руках. Он сидел и курил. Он знал, что я на него гляжу, но смотрел не на меня, а на трактор, который стоял на дороге. Вся остальная публика на веранде и на ступеньках безмолвно наблюдала за нами.