Иисус войдет в Иерусалим, и обратится к народу, и не станет скрывать свое имя. Назарянин уже не тот, кто молил людей, исцеленных его чудодеяниями: «Не говорите никому о том, как я это делаю»; уже не тот. кто наказывал своим ученикам: «Не провозглашайте меня Сыном Божьим»; уже не тот, «чей час еще не пришел», а тот, кто решил открыто возвестить о своей роли Мессии и претворить в жизнь возвещение пророков об искуплении.
Вначале, когда он обращался к народу, его слова падали на благодатную почву, и бедняки подхватывали их как семена, и плоды были так обильны, что трудно сосчитать. Но со временем вера народа пошла на убыль: его чудеса не приносили политических побед, о которых они просили, — а по мере того, как убывала вера, убывали и чудеса, которые в конечном итоге были чудодейством, вызываемым верой. Он войдет в Иерусалим как Божий Сын и встретится лицом к лицу с противниками, которые замышляют его уничтожить: он разоблачит коварство жрецов, и повергнет в прах фальшивую ученость фарисеев, и бросит вызов кровавому мечу иродианских прислужников. Он теперь не кто иной, как Мессия, Помазанник Божий, Спаситель, и огромные толпы, запрудившие Иерусалим, его признают и за ним пойдут. А если мужчины и женщины за ним не последуют, он должен один идти на смерть, чтобы спасти их. Кто имеет уши слышать, да слышат!
Они идут к Святому городу, проходят Иерихон, пересекают апельсиновые рощи и розарии. Иисус меж тем исцеляет одного слепого нищего, просившего милостыню у дороги. Слепой непрерывно кричал, и в его крике слышалась безмерная вера: «Помилуй меня, Сын Давидов!»
С высоты крутого склона горы можно разглядеть маленькую группу идущих. Впереди развевается белое одеяние Назарянина, чистое и приметное, как парус. Чуть поодаль, вслед идут двенадцать апостолов в молчаливом сомнении, отягощенные дурными предчувствиями. Шествие замыкает слепой из Иерихона, правда уже прозревший, но еще спотыкающийся и нелепо хватающий воздух руками, потому что еще не привык к яркому солнцу.
Говорит апостол Матфей:
— Уже невдалеке от Иерусалима, войдя в Виффагию, что рядом с горой Елеонской, Иисус послал вперед двух учеников, сказав им: «Пойдите в селение, которое прямо перед вами, и там найдете ослицу, привязанную, а рядом с ней ослика; отвяжите их и приведите сюда. А если кто скажет вам что-нибудь, отвечайте: мол, они надобны Господу, который их скоро вернет». Все было сделано так, чтобы исполнилось прорицание Захарии. Пошли ученики, как Иисус им велел, и привели ослицу и осла, на них положили одежды, и Учитель сел поверх них. Толпы народа бросали перед ним свои плащи на дорогу, а некоторые срывали ветки с деревьев и устилали ему путь. Множество народа, шедшего впереди и сзади, славили его: «Осанна Сыну Давидову! Благословен грядущий во имя Господне! Осанна в вышних!» А когда мы вошли в Иерусалим, весь город взволновался, одни говорили: «Кто это?» Другие отвечали: «Это Иисус, пророк из Назарета Галилейского».
Рассказывает апостол Иоанн:
— Войдя в Иерусалим, Иисус увидел, что в храме продают волов, овец и голубей и сидят менялы за своими столами. Сделав из веревок бич, он выгнал их всех бичом из храма вместе с их овцами и волами, опрокинул столы менял и рассыпал все их монеты, а продавцам голубей сказал: «Возьмите это отсюда, и дом Отца моего не делайте домом торговли». А мы, ученики, тут вспомнили один из псалмов Давида: «Ревность по доме твоем снедает меня». Иудеи же ему на это сказали: «А каким знамением докажешь, что имеешь власть так говорить?» Иисус им ответил: «Разрушьте этот храм, и я в три дня его воздвигну». Иудеи заметили: «Храм строился сорок шесть лет, а ты в три дня воздвигнешь его?» Они не поняли, что Иисус имел в виду самого себя.
Наймиты-шпионы и левиты-доносчики уже бегут к домам Анны и Каиафы и рассказывают тестю и зятю все, что якобы видели и слышали:
— Иисус победно вступил в Иерусалим, его встречали пальмовыми ветвями и криками «Осанна Сыну Давидову». Иисус ворвался в храм и посек бичом почтенных торговцев. Иисус велел народу всю дань делить между Цезарем и Богом. Иисус грозил развалить храм и опять построить его за три дня.
Верховный первосвященник Иосиф Каиафа понимает, что у него уже предостаточно улик, чтобы велеть схватить Назарянина: Галилейский проповедник пытается соблазнить народ лживыми обещаниями, с удовольствием слушает, как его величают Сыном Давидовым, силой препятствует свободной торговле скотом и свободному обмену чужеземных денег; двусмысленно толкует неукоснительное право Рима на подати да еще собирается превратить в развалины колонны храма. Его можно обвинить в богохульстве, колдовстве, подстрекательстве к бунту.
— Взять его! — приказывает он вооруженной страже синедриона.
Иисус устраивает этим вечером пасхальную трапезу, которую он обращает в прощальную вечерю, ибо говорит, что это будет последний стакан вина, который он выпьет на этой земле, и добавляет, что один из двенадцати здесь присутствующих апостолов изменит ему и выдаст врагам. Его уже предали. Учитель это знает. Завершив вечерю, они поют Аллилуйю и отправляются к Елеонской горе. Впервые Иисус ощущает страх и печаль. Он умрет завтра в страшных муках: с разорванным ртом и разбитой камнями головой, если его прикончат иудеи; или с перерубленной мечом шеей, если казнь будет поручена стражникам Ирода; или с прибитыми к деревянной перекладине на столбе руками и ногами, если его убийцами станут римские центурионы. Или его живьем сожгут на охапке дров, или повесят на дереве, где он будет качаться в петле; или пробьют копьем грудь, или заколют, как быка на скотобойне, или вырвут глаза из глазниц. Да к тому же палачи станут полосовать хлыстом ему спину и бить по лицу, пока наконец смерть не освободит его. Опустившись на колени в саду, не смахивая капель пота, струившихся по лбу, как кровь, он говорит:
— Авва, Отец наш, ты можешь все. Пронеси эту горькую чашу мимо меня, если можно. Но не так, чтобы того хотел только я, Авва, а чтобы того хотел ты сам.
Люди из отряда, который спешит взять под стражу Иисуса, бесшумно скользят по тропам, мелькают привидениями меж деревьев Елеонской горы. Прислужники синедриона и стражники храма, озлобленные старейшины, приковылявшие насладиться зрелищем; римские солдаты, несшие ночной дозор в городе; люд, захмелевший от вина, лившегося за пасхальным ужином; ученые книжники, высеченные хлестким словом Иисуса, как розгами, — все собираются вместе, дабы выполнить или посмотреть, как будет выполнен, приказ Иосифа Каиафы. Истекает последний вечер полнолуния, но небо заволочено облаками, и луна — как призрачно-зеленоватый вспугнутый лик — едва бросает на оливковые деревья свой тусклый свет. Палачи Верховного первосвященника Иосифа Каиафы вооружены короткими мечами и кольями, в руках у некоторых — факелы, освещающие путь. Они спускаются вниз из дворца Первосвященника, пересекают главные улицы города, загаженные навозом и огрызками фруктов; проходят мимо портиков храма, а потом старый мост переводит их через невидимый поток Кедрона; впереди все время идет апостол Иуда Искариот, показывая путь к убежищу Учителя в Гефсимании.
Марк, почти еще мальчик, обычно замыкавший шествие остальных апостолов, рассказывает о том, что видел той ночью;
— Иисус еще не кончил говорить, когда вдруг приходит Иуда, один из двенадцати, а за ним отряд, вооруженный кольями и мечами, посланный первосвященниками, книжниками и старейшинами. Тот, кто пришел предать Учителя, предупредил: «Кого я поцелую, он самый и есть, возьмите его под охрану и уводите». Тут же подходит к Учителю, обращается к нему: «Равви!» — и целует его. Они и набросились на него. Кто-то из апостолов не удержался, выхватил меч и ранил слугу Первосвященника, отсек ему ухо. Иисус говорит: «Пришли вы с мечами и кольями, хотели схватить меня как разбойника, а ведь я бывал каждый день в храме с вами вместе, и вы не трогали меня, но да будет так, как сказано в Писании»[37]. В этот же миг все его ученики разбежались кто куда. Я хотел пойти за Учителем, накинул на себя льняное покрывало, но они вцепились в меня, я вырвался и голым убежал от них.