- Эта слишком вычурная…
- Эта слишком блестящая…
- А эта вообще перекрутилась!..
- Это дизайн такой, — недовольно окинув взглядом свою любимую цепь, сообщил магу царь.
- Ну, так тем более на его не похожа.
- А эт… — Симеон заглянул в шестой сундук, для верности пошарил по дну рукой и растеряно взглянул на соучастников: — Всё… больше ничего нет — мы всё перебрали…
- И ничего не подошло? — педантично уточнил Граненыч, несмотря на то, что он был свидетелем всего процесса.
- Н–нет… — растеряно переглянулись Агафон и Саёк.
- Да что же это такое!.. — возмутился Симеон. — Неужели у меня, монарха самого Лукоморья, нет в хозяйстве такой цепи, как у какого–то там Костея? Чем, хотелось бы мне знать, она так хороша, что равной ей нет даже у меня?!
- Хороша?.. — маг и курьер снова переглянулись и, не сговариваясь, в унисон покачали головами.
- Да не хороша она вовсе, — поморщился Саёк. — Она такая… простая… грубая…
- Ничем не примечательная…
- Неинтересная…
- Как кузнецом кованая…
- Круглая, а в длину длинная…
- Как собачья, что ли? — усмехнулся дед Зимарь, и, совершенно неожиданно, оба эксперта по Костею подпрыгнули.
- Ну, да!..
- Точно!..
- Как же это я сразу не подумал!..
- Точь–в–точь, как собачья!..
- Только золотая!
Все устремили вопросительные взгляды на царя: не сидит ли у него часом на заднем дворе кто–нибудь из барбосов на золотой цепи?
Симеон задумался, нахмурил лоб, потискал в кулаке бороду, и вдруг просиял.
- Будет вам к обеду золотая собачья цепь!
- Это как?..
- Прикажу ювелирам простую позолотой покрыть, и вся недолга!
- Тогда встречаемся после обеда, а пока — вперед! Нас опять ждут великие дела!..
Через несколько часов, аккурат после обеда, когда дед Зимарь, получив огромный рубин на позолоченной собачьей цепи, спустился в царство старшего прапор–сержанта для примерки и подгонки, от Лесогорских ворот на трофейном ковре прилетел гонец, и с горящими глазами доложил, что по лесогорской дороге прямо к ним полным ходом движется большой вооруженный [232] конный отряд под Лесогорскими же, соответственно, знаменами.
Был немедленно кликнут Саёк с флагманским ковром, и вся делегация оборонного командования — царь, его курьер, его главком, советник главкома на Масдае и гонец из дружины на черном с закрашенными государственными символами царства Костей ковре помчались с совсем не царской скоростью к Лесогорским воротам.
Челяди, уже с воздуха, был дан громкий и срочный приказ готовить гостям дорогим хлеб–соль, мясо–картошку, рыбу–кашу и квас–компот, и дворец загудел и зарябил движением, словно улей в погожий день.
Группа встречи и приема Лесогорской военной помощи успела к воротам в самый раз, чтобы посмотреть красочное зрелище пробивающегося сквозь на глазах редеющие ряды врага великолепно вооруженного отряда на поджарых и злых боевых конях. Впереди на белом скакуне махал мечом как легким прутиком широкоплечий, умудренный годами и боями и стратегмами военачальник лесогорцев с мужественным суровым лицом.
Перед таким лицом хотелось встать по стойке «смирно», сдать оружие и уйти в монастырь, потому что с первого взгляда было ясно, что ничего более совершенного военное искусство Белого Света не исторгало и не исторгнет за всю историю своего существования.
Но лукоморцы, не переходя на лица, просто открыли ворота, и в город влетело преследуемое опомнившимся врагом подкрепление от соседей.
Едва не прищемив хвост последней лошади, тяжелые створки ворот захлопнулись, и на чересчур резвую пехоту противника обрушилась вся огневая мощь лукоморской дружины.
Масдай спустился неподалеку от топтавшейся в смущении у порога города и рассматривающей во все глаза трофейный таран конницы, и Симеон торжественной поступью приблизился к командиру лесогорцев.
- Ваше величество, — прозорливо определил главного из трех лесогорец и поклонился. — Докладываю, что подкрепление из Лесогорья, союзной вам державы, прибыло. А меня зовут полковник Еремей.
Царь прослезился, приподнялся на цыпочки и обнял Еремея поперек подмышек — дальше не достал.
Граненыч, ограничившись корявым поклоном, навскидку прикинул количество конников — полтысячи, не больше.
Проницательный Светозар правильно истолковал задумчивый вид лукоморского главкома и поспешил его успокоить:
- Мы — передовой отряд. Остальные десять тысяч идут с продуктовым обозом, будут у вас дня через два–три.
Митроха улыбнулся:
- Ну, если с продуктовым, то хорошо… И, кстати, о продуктах. Милости прошу, гости дорогие к нашему столу — покормить вас с дороги не мешало бы.
- А где у вас стол? — практично поинтересовался Еремей.
- Во дворце — для вас и ваших десятников. А остальных уж поскромнее приветим, но тоже не обидим. Война — войной, как говорится, а обед по расписанию.
- Хм… — задумался на мгновение лесогорский полковник. — Тогда я бы оставил здесь сотни полторы — на всякий случай, вдруг ваши враги разволнуются после нашего прихода — так мы их живо успокоим. Остальные пойдут со мной. Во дворце у нас, я думаю, совещание будет?
- Будет, — кивнул царь.
- Так вот после него остальных и распределим. Они — в вашем распоряжении.
- А обед?.. — несмело заикнулся Агафон, который обед пропустил и теперь мучался при одном воспоминании и ароматах, истекающих из царской кухни.
- Обед — по расписанию, — хитро подмигнул ему Еремей.
К удивлению обкома, во дворец на обед, совещание и экскурсию от всех пяти сотен пошел один Еремей. Но, как заметил еще Шарлемань Семнадцатый, низложенный монарх Вондерланда, в чужой монастырь со своим самоваром не ходят, и три сотни с половиною были оставлены в покое на подъездной площади у парадного входа дожидаться решения.
К всеобщему огорчению кухонной челяди, в рекордно–короткие сроки организовавшей банкет из сорока перемен с музыкой, скоморохами и ученым медведем на ходулях, Еремей предложил заменить пир парой кренделей на ходу и кружкой кваса и перейти к делу.
Лицо царя тоже вытянулось — не столько потому, что он успел проголодаться, сколько больно уж хотелось выразить свою благодарность союзникам хоть в такой форме, но ничего не оставалось, как согласиться и, по–быстрому перекусив в кабинете Симеона [233], лукоморцы повели деловитого военачальника для обсуждения стратегии совместных действий, неохотно совместив дорогу в особую башню дипломатических приемов с короткой экскурсией.
- Это одна из самых высоких башен дворцового комплекса, и здесь по традиции предков, собираются важные высокопоставленные особы — обратите внимание, неважные высокопоставленные особы туда и на арбалетный выстрел не допускаются! Они приглашаются, чтобы читать боярам лекции о международном положении и размышлять о жизни и важном месте в ней нашей державы, — словно заправский гид или агент по продаже недвижимости, Симеон нахваливал доставшиеся от предков квадратные метры.
Обком в расширенном составе пыхтел и обливался потом, поднимаясь на историческую достопримечательность, но у его лукоморского величества словно открылось второе дыхвние, и он продолжал разливаться соловьем:
- …Она была построена еще моим дедом, Николаем. Он пригласил известного тогда тарабарского зодчего Никулаэ Нидвораи — двадцатого в своей династии! И, хотя до этого он уже построил пять дюжин башен без одной, специально для моего деда он составил уникальный проект: внутреннее помещение амфитеатром в двадцать ярусов, от первого до последнего — шестьдесят каменных ступенек, ведущих на балкон — моему деду исполнялось в год постройки шестьдесят лет!.. И называется это всё мудреным заграничным словом «аудиторум»! Обратите внимание, какие величественные окна уходят под потолок! Они напоминают полураскрытые лепестки перевернутого цветка! А чашелистики… или плодоножка?.. нет, определенно не семядоля… короче, то место, откуда у цветка растут лепестки — это каменная смотровая площадка, окруженная бирюзовыми перилами! На нее можно попасть только с балкона по лестнице. Убедитесь сами — это прекрасное место, откуда можно видеть полгорода! Посмотрите!.. Вон — Кожевенная слобода, вон — Вогулка, а там — Конанок!.. И река, и слобода, я имею в виду… А какой здесь воздух, какой простор, а чувство полета!.. А еще — обратите внимание — под ногами у нас зеленым мрамором выложена большая буква «Н» в круге: архитектор сказал, что так он увековечил в веках… то есть, запечатлил впечатление… в смысле, изобразил изображение… короче, что это — начальная буква имени моего деда!..