Следующие несколько минут Тиберий провел в коридоре, где бессмысленно таращился на дверь, покусывал губы и что-то неразборчиво бормотал. Так он стоял, никем не потревоженный. Раз только в конце коридора показался слуга. Но увидав, что король разговаривает с дверью, решил, что лучше обойти по другому коридору.
Наконец, Тиберий перевел дыхание и скорым шагом направился в свои покои. Там первым делом бросился к столу. Взял чернил, бумагу и, прежде чем начать писать, позвонил в медный колокольчик над столом. Через минуту в дверь постучали.
— Скажи лорд-канцлеру, чтобы зашел. — Сквозь зубы процедил Тиберий. — Нет, постой. Скажи еще, что я решил его проблему с голодом.
Прошла минута. Снова постучали.
— Вы звали, ваша милость?
— На, держи! — Сказал Тиберий и с усмешкой протянул листок. — Лично отнесешь это королевским вестовым. И пусть глашатаи на площадях кричат, что началась война. И что по случаю войны турнира королевского не будет.
Лорд-канцлер глянул с изумлением, но не осмелился ничего спросить.
— Что смотришь? Ловко я уладил твою проблему с голодом? Ну, то-то! А теперь ступай. Я хочу, чтобы все вестовые выехали до темноты.
Лорд-канцлер низко поклонился и вышел из покоев короля. Оказавшись в коридоре, он несколько еще стоял, пожевывал губами и, видимо, о чем-то размышлял. Потом вздохнул и медленно направился, но не в казармы королевских вестовых, а в свои покои.
Там этот лысенький и полноватый человек, похожий на большую бочку с рыбой и даже пахнущий как бочка с рыбой, зажег светильник. Подошел к камину. Еще раз тяжело вздохнул. Скомкал листок, который только что получил от короля, и бросил его в пламя.
Лорд-канцлер прекрасно сознавал, что подобная выходка очень может стоить ему жизни. И уже завтра, может статься, он будет висеть на главной площади в окружении толпы зевак. Однако же, у лорд-канцлера были веские основания полагать, что ничего такого не случится.
Глава V. Записки на даркирском
Из записей лорда Д'Астена
Мы провели на Башне ночь. И с рассветом выехали обратно. По возвращении в Отвесный город нас сразу вызвал бургомистр. Я коротко пересказал ему, что видел. Об отсутствии следов борьбы или пожара. О семидесяти трупах. О том, что многие были без сапог. Бургомистр сначала решил, что я сдурел там на морозе. Или наоборот, все это для чего-то выдумал. А когда понял, что я не сдурел и ничего не выдумал, то побледнел как полотно.
— Как же им это удалось? — Пробормотал он в совершенном потрясении.
— О чем вы?
— А? Как понимать о чем?
— Вы сказали: «как им это удалось». Кому им?
— Тем, кто это сделал. — Ответил бургомистр и развел руками.
Не знаю, может, с королевскими инспекторами такое и работает, но я в отличие от них не слишком жалую, когда из меня пытаются делать дурака.
— Мне п-показалось, что у вас есть соображения о том, кто мог это сделать.
— О, вовсе нет. Соображений нет. Скорее опасения.
— Какого рода опасения?
— Вчера вечером стража поймала даркирского лазутчика. При нем нашли несколько карт и записи на даркирском. Записи сейчас переводят.
— Вы задержали даркирского шпиона?
— Так, я вроде о том и говорю.
— И когда вы собирались мне об этом рассказать?
***
В темнице стоял затхлый запах копоти и тлена. На первом этаже были жилые помещения. На верхнем — канцелярия. Камеры были в подвале. И там к запаху копоти и тлена примешивался еще один: тошнотворный запах жженой плоти. Узников, судя по всему, пытали прямо здесь.
Как я и предчувствовал, пленный даркирец оказался мертв. Не знаю, подсобили ли ему солдаты или он повесился самостоятельно. Веревка была сделана из лоскутов одежды. Даркирец висел под потолком и медленно поворачивался вокруг своей оси.
— Но я же приказал следить, чтобы такого не было! — Завопил бургомистр и набросился на первого попавшегося солдата. Пес его знает, был это очередной спектакль или нет. Если был, играли не в пример другого крайне убедительно. Особенно солдат, которому изрядно перепало тростью по голове.
Закончив экзекуцию, бургомистр перевел дыхание и начал рассыпаться передо мной в слащавых извинениях. И все-таки ни извинения эти, ни избиение солдата не помогли вернуть даркирца к жизни.
— Полагаю, вы его допросили прежде чем посадить в камеру. Он что-нибудь сказал?
Солдат нерешительно покосился на бургомистра.
— Отвечай, когда тебя спрашивают! — Рявкнул тот.
— Его допрашивали дважды. Оба раза без толку. Он только смеялся и повторял одну и ту же фразу на даркирском.
— Какую фразу?
— «Гар та драгга».
— Вы знаете, что это значит?
— Представления не имею.
— «Гар та драгга»?
— Вроде так.
— Надо понимать, вы не вели протокол допроса?
Солдат пожал плечами.
— Нет, мы собирались. Но писарь оказался больно пьян.
— Пьян! — Зарычал бургомистр и погрозил солдату тростью. — В камеру этого писаря немедля.
— Ну что же. — Подытожил я. — От даркирца толка нам теперь немного. Б-будем надеяться, что хотя бы найденные при нем записи уцелели.
— Ах, несомненно, несомненно! — Затараторил бургомистр и ухватил меня под руку. — Извольте следовать за мной, я провожу вас в комендатуру.
***
У комендатуры нас уже ждал Гастар, за которым я послал из ратуши. Записи были целы. Но лишь отчасти. По словам коменданта во время задержания даркирец пытался сжечь их.
— И каким образом? Он что же носил с собой светильник? — Любопытствовал Гастар.
— Светильника он не носил. — Почесав затылок, ответил комендант. — Но был уже поздний вечер. На стенах горели факелы. И прежде чем его скрутили, он смог подбежать к одному из них.
Гастар, который худо-бедно изъяснялся на даркирском, долго разглядывал клочки бумаги, поворачивая их на свет и так и эдак. Тут же топтался местный архивариус — нервный и сутулый старичок, которому бургомистр поручил расшифровать даркирские каракули. Архивариус по его собственным словам корпел всю ночь, но все-таки не слишком преуспел в этом занятии. Зато, по-видимому, преуспел в другом. От архивариуса за версту разило перегаром.
Наконец, Гастар вздохнул и сделал выразительный жест рукой.
— Нет, ни черта не разобрать. Фрагменты слишком маленькие. Понятно, что это какое-то шифрование. Но если тут еще можно угадать несколько слов. — Гастар ткнул пальцем на один листок. — То в остальных вообще не ясно ни черта.
— Вот, вот! А я что говорил? — Воскликнул архивариус.
— Какие слова ты разобрал?
— Вот это постоянно повторяется. По-видимому, это «огур» — война. Тогда вот тут «гурдаб» — сторожевая башня. Хотя на счет второго я уже не так уверен. Может, это не «гурдаб», а «драуга» — полководец, а может «драгга» — буря.
— А общий смысл?
Гастар слегка поморщился и покачал в знак отрицания головой.
Комендант и бургомистр проводили нас на улицу. Бургомистр по своем обыкновении стал рассыпаться в извинениях. В какой-то момент мне даже захотелось хорошенько треснуть его в зубы, чтобы он уразумел, что на самом деле значат искренние сожаления. На улице мы распрощались. Я и Гастар отправились на постоялый двор.
Немного отойдя, я еще оглянулся. Бургомистр с комендантом по-прежнему стояли возле двери и что-то с жаром обсуждали. Представить не могу, о чем шла между ними речь. И все-таки одно было предельно ясно: нас водили за нос. Тут, что называется, к гадалке не ходи.
— Что значит на даркирском «гар та драгга»?
Гастар на миг задумался.
— В таком виде толком ничего не значит. Возможно, имеется в виду «гар-та лан драгга». Буря вас сметет.
***
По возвращение на постоялый двор я сел за стол и набросал следующее письмо на имя короля Тиберия.