— Не знаю. Но он как будто что-то почувствовал. В одно мгновение он поднял глаза от книги и посмотрел туда, где я стоял.
— И что потом?
— Да, ничего. Он смотрел на меня некоторое время, после усмехнулся и продолжил читать.
— Гм… странно. — Протянул Вертезий. — Больше вы ничего не помните? Напрягитесь, Энцио. Леса, горы. Может, недалеко была какая-нибудь деревня или башня? Что-то, что поможет определить местоположение.
— Нет, деревень там не было… — Отвечал я, хлопая глазами. — Постойте.
— Что?
— Я вспомнил. Там на стене был какой-то герб.
— Какой герб?
— Круг и в нем что-то вроде птицы. Но только птица перевернутая.
— Какая птица?
— Орел или кречет. Не знаю. Я в них не разбираюсь.
— Кречет… — Пробормотал Вертезий и вдруг хлопнул себя по ноге и бросился к книжному шкафу. Мы с Галатеей с удивлением переглянулись и следующие несколько минут следили, как старик с бормотанием возится у шкафа.
— Не эта. Нет, не эта… Вот!
Вертезий подбежал ко мне, держа в руках какой-то толстый альманах.
— Вот этот герб?
— Похож.
— Это герб старинного ордена квидиров. — С торжественною миной заключил Вертезий.
— И? — Спросил я после паузы, поскольку продолжения не последовало.
— Что «и»?
— И что это за квидиры?
— Квидиры… ну это такой древний орден монахов-отступников. Нам мало что о них известно. Орден пришел в упадок еще в первую эпоху. Но… — Вертезий самодовольно усмехнулся. — Мне кажется, я знаю, где ваш монастырь.
Глава XVII. Все что ни делается — к лучшему
Февроний открыл глаза и увидел перед собою старика. Они были вдвоем в какой-то комнате. Холодный каменный пол, крошечное окно с решеткой. Косая крыша и еще одно окно с решеткой на потолке. Голые стены. Ни кровати, ни шкафов. Старик сидел на деревянном стуле возле двери и раскуривал трубку, поглядывая на Феврония из-под густых бровей.
— Ну, здравствуй. — С усмешкой сказал старик, не вынимая трубки изо рта. — Как себячувствие?
Февроний уперся ладонью в пол и попытался сесть.
— Тебе, наверное, интересно, где мы? Мы в заброшенном монастыре в горах. До ближайшей деревни десять лиг. — Колдун махнул рукой куда-то за окно.
— Что вы со мной сделаете?
— Прежде всего, дорогой Февроний, я хотел бы кое-что прояснить, чтобы между нами не осталось недомолвок. Очень важно, чтобы ты понял, что я тебе не враг.
— Не враг? — Мрачно переспросил Февроний. — Вы убили Поля.
Старик вздохнул.
— Да, я его убил. Но мне пришлось это сделать. Ты же помнишь, что он первый на меня напал? И если бы я не убил его, он бы убил меня.
— Он напал на вас, потому что пытался нас защитить.
— Боюсь, что тут ты ошибаешься. Он напал на меня по другой причине.
— По какой же?
— Чтобы я не смог его остановить. Поль Д’Астен собирался выдать тебя твоей матери в обмен на помилование. — Старик сделал несколько хороших затяжек и откинулся на спинку стула.
— Вижу, ты мне не веришь. Что ж, на твоем месте я бы тоже не поверил…
Засунув руку во внутренний карман, старик вытащил оттуда скомканный листок.
— Что это?
— Прочти.
— Вас будут ждать в Пьяной Фее, — прочитал Февроний вслух. — Если вы действительно передадите мне сына, я обещаю вас помиловать и восстановить в звании капитана королевской гвардии. Подпись: Изабелла.
— Ты узнаешь почерк матери? Королевскую печать?
— Как… как это возможно? — Пробормотал Февроний, с изумлением поднимая глаза на старика.
Тот потянул плечами.
— Иногда люди ломаются от сильных потрясений. После поражения, плена и уверенности, что в самом скором времени его казнят, Поль стал другим. Это был уже совсем не тот лорд Д’Астен, которого ты знал когда-то. В его сердце поселились страх. А страх толкает людей на самые отчаянные вещи. Ибо никто не хочет умирать. Так что, — старик вздохнул и сделал неопределенный жест. — Как это ни тяжело признать, лорд Д’Астен вел вас в западню.
— Я вам не верю.
— И тем не менее, это так.
— Но… но откуда у вас эта записка?
— Мне посчастливилось проездом оказаться в Пьяной Фее. Там я услышал разговор двух солдат. Пока они ужинали, я пробрался к ним в комнату и нашел эту записку.
Февроний посмотрел в окно: кусочек неба, облака. В глазах Феврония стояли слезы.
— Что вы со мной сделаете?
— Помилуй! — Старик даже руками расплеснул. — Ничего я с тобой не сделаю. Некоторое время мы пробудем здесь. А после я отвезу тебя в столицу и ты станешь королем.
— Тогда почему вы не отвезете меня сейчас?
— Потому что еще не время. Если я отвезу тебя сейчас, тебя убьют.
Старик выпустил изо рта струйку сиреневого дыма и подался вперед.
— Февроний, я прошу тебя. Ты должен мне поверить. Я правда не желаю тебе зла. И все что я делал или делаю, для твоего же блага. Когда ты убежал из замка я предпринял все возможное, чтобы найти тебя. Именно я направлял Поля. Именно я убеждал его, что самое важное теперь это ты. Я был уверен, что Поль позаботится о тебе. Но… — Колдун по-старчески махнул рукой и откинулся на спинку стула. — Как оказалось, я жестоко заблуждался.
— Хорошо. И сколько времени я тут пробуду?
— Дней десять. Может, чуть больше.
— Все эти десять дней я буду в этой комнате?
Старик несколько помедлил и кивнул.
— Боюсь, что да. Это единственная комната в монастыре, которая запирается на ключ. Если я позволю тебе свободно тут разгуливать, мне думается, что ты попытаешься сбежать. Ведь так?
— Да, так.
— Ну вот. А если ты сбежишь, тебя наверняка поймают и убьют. Поэтому будет лучше, если эти десять дней ты побудешь здесь. Это для твоего же блага. Большую часть времени ты будешь тут один. Но иногда я буду заходить к тебе, чтобы проведать и поговорить.
— О чем поговорить? — С испугом спросил Февроний.
Старик почему-то рассмеялся.
— Да о чем хочешь. О тебе, о музыке, о городах, о книгах. Видишь ли, последнее время я очень много странствовал и был один. Так что мне не так часто удавалось с кем-нибудь поговорить. — Старик задумчиво постукал трубку об ладонь. — Ну что же. Думаю, что на сегодня хватит.
***
Как только дверь закрылась, Февроний подскочил и бросился к окну. До земли оказалось шагов пятнадцать. Высоко. Попробовал решетку — та не шелохнулась.
Солнце меж тем уже заваливалось на бок. Вдали виднелись горы, лес.
Февроний сделал несколько кругов по комнате. Простукал для чего-то стены, подошел к двери. Сначала попробовал ударить по ней ногой. Потом плечом. С тем же успехом можно было бить о каменную стену.
После короткой рекогносцировки стало ясно, что единственной надеждой на спасение было слуховое окно на потолке. Решетка на нем была отбита с левого краю, и там был небольшой зазор. Проблема была в том, что потолок был высоко и до окна было не дотянуться. Февроний прыгал где-то с полчаса. Топтался, злился. Не хватало самой малости. Вот если бы подставить табуретку или стул! Но стул старик предусмотрительно унес с собой. В конце концов Февроний сел и разрыдался от обиды.
***
Старик приходил примерно в одно и то же время вечером, уже после заката. Приносил Февронию тарелку супа и садился у стены.
— Вкусно? — с усмешкой спрашивал старик.
Февроний бы употребил другой эпитет, но выбирать особенно не приходилось.
Старик расспрашивал о детстве, о родителях, о жизни в замке. Казалось, он и впрямь давно ни с кем не говорил. Февроний отвечал сначала неохотно, но постепенно оживлялся. Тогда старик закуривал свою пенную трубку, клал ногу на ногу и слушал, подперев щеку кулаком.
На третий день Февронию пришла на ум кое-какая мысль и он стал разглагольствовать уже не из одного похвального желания потешить своего тюремщика. Мысль была следующая: если старика хорошенько заговорить, то он забудет в комнате свой стул. Три дня Февроний пел как соловей, и на четвертый это все-таки случилось.