Толпа притихла.
— Заключенный! Имеете ли вы что-нибудь сказать?..
С третьего раза я понял, что обращаются ко мне. Вообще душевное состояние мое было плачевным. Я надеялся, что смогу встретить этот момент с достоинством. Но не тут-то было. Стоило выйти на помост, увидеть площадь полную людей, как в висках начало отчаянно стучать, в горле возник ком. Я пытался бороться с этим. Но чем больше я боролся, тем больше терял над собой контроль. Я чувствовал, разум отказывается служить мне. Я смотрел на все эти лица и… не понимал, что я тут делаю. А один раз мне даже показалось, что я вижу в толпе лицо Ансельма. Интересно, если я упаду в обморок, они меня все равно казнят? Странно казнить бесчувственное тело…
— Нет, не имею. — Ответил я хриплым, не своим каким-то голосом.
— В таком случае в присутствии жителей Эола… — Прокуратор обвел рукой толпу. — …его величества… — Рука указала на балкон дворца и после этого взметнулась в небо. — … и богов я приказываю привести приговор в исполнение. И да свершится воля Немезиды!
На мое плечо легла тяжелая рука.
— Но почему он не пытается бежать? — Спрашивает у лорда Тюлирье какая-то графиня.
— Кхм… — Сдержанно кашляет Тюлирье и, покосившись на короля, трогает усы. — Видите ли, графиня… это нам с балкона его поведение кажется слегка абсурдным. Мы видим, что через несколько минут его казнят. И по логике вещей он должен биться в истерике, с криками пытаться вырваться, кусаться, царапаться — словом, сражаться за свою жизни. Но там внизу все выглядит немного по-другому. Как бы вам сказать…
Лорд Тюлирье на миг задумался и в этот самый момент его права рука как бы сама собой резко взметнулась вверх и схватилась за горло.
— Вы в пог'ядке? — Спрашивает заморская графиня, видя что усатый капитан как-то странно пучит на нее глаза.
— Гыр… гер… — Говорит усатый капитан, хватая воздух ртом, и в следующую секунду наклоняется вперед и переливается через перила балкона. 15–20 метров до земли и крик графини было последнее, что лорд Тюлирье увидел и услышал в своей жизни.
Из военных на балконе помимо Тюлирье было еще четверо гвардейцев из личной охраны его величества. Все четверо теперь стояли не дыша и как завороженные смотрели, как какая-то короткостриженная девица, неизвестно, как тут оказавшаяся (на входе во дворец — охрана, на лестнице — охрана, в комнате перед балконом охрана, везде охрана) прижимает нож к горлу его величества.
— Все остаются на своих местах. — Внятно и громко объявила Галатея, обращаясь к публике. — Если кто-то пойдет за нами, я перережу ему горло. Все понятно?
По виду публики можно было заключить, что в целом — да, понятно.
— Скажи, чтобы остановили казнь. — Шепнула Галатея Февронию на ухо.
— Остановите казнь. — Хрипло крикнул тот.
— Остановите казнь! Остановите казнь! — Послышались разрозненные крики. Палач, пробовавший пальцем остроту секиры, с недоумением застыл. Все взгляды устремились на балкон.
— Теперь идем к эшафоту. — Сказала Галатея на ухо Февронию и прибавила в голос, обращаясь к гвардейцам. — Вы четверо идете впереди и смотрите, чтобы был проход. Понятно?
Странное это было зрелище. Четверо гвардейцев, прокладывающие дорогу через толпу. Юный король с выпученными глазами. Какая-то девица. Или это юноша? В толпе не было единого мнения. Проход, по которому они шли к эшафоту был узок. Все напирали, желая поглазеть. И тишина. Совершенно фантастическая тишина установилась на площади. Только где-то сбоку пронзительно надсаживался младенец. Не закрывая рта, я на мгновение перевел осоловелый взгляд в сторону, откуда доносился крик — и снова стал следить за процессией, приближавшейся к помосту. Вход на помост был сбоку. Чтобы забраться на него с того краю, с которого прибыли Галатея и Февроний, нужно было вскарабкаться на метр-полтора.
— Может, поможешь? — Крикнула Галатея, глядя на меня своим наэлектризованным взглядом.
Я бросился к краю помоста и втащил Феврония, Галатея забралась следом.
— Что ты делаешь? — Шепотом спросил я. — Это безумие! Нас не выпустят из города…
— Молчи!
Следующие пять минут прошли довольно странным образом. Не убирая нож от горла Феврония, Галатея озиралась и судя по всему ждала чего-то. Я стоял неподалеку, не отрываясь за ней следил и силился осознать происходящее. Прокуратор, палач и прочие должностные лица стояли чуть в стороне и судя по всему занимались примерно тем же. Толпа безмолвствовала. Все с любопытством ждали, что же будет дальше. Наконец, кто-то в первых рядах не вытерпел.
— А долго еще стоять-то?
Галатея бросила на вопрошавшего беглый взгляд, чуть помедлила и отвечала:
— Нет, не долго.
— А чего ждем-то? — Приободрившись, продолжал расспрашивать мужичок.
— Потерпи, увидишь.
— А казнь-то будет?
— Нет, не будет.
— Не будет? — Мужичок насупился. — Я между прочим с ночи тут стою, из Черных вод приехал…
— И мы тут с ночи. — Подхватила какая-то взволнованная баба.
— И мы, и мы…
— Так, а ну тихо! — Рявкнула Галатея и вдруг насторожилась. Взгляд ее сделался сосредоточен и напряжен. Все начали озираться, куда она там смотрит. Как будто ничего? А нет, смотрите, вон там какая-то точка в небе. Птица? И зачем ей птица? Может, она ждет, какое-то послание? В толпе стали рождаться самые разнообразные теории.
Точка тем временем увеличивалась и через минуту превратилась дирижабль.
— Ну наконец-то. — Проворчала Галатея и, обернувшись, посмотрела на меня.
— Ты готов?
— К чему готов? — Пробормотал я, переводя на нее ошеломленный взгляд.
Повиснув над помостом, дирижабль опустился. И когда до земли осталось метров пять, кто-то перебросил за борт две веревки.
— Обвязывай вокруг пояса, как я. — Крикнула Галатея, привязывая к себе упиравшегося Феврония. — Слышишь?
Я кивнул, чтобы показать, что слышу. На площади к тому моменту уже поднялся страшный гул.
Глава XXI. Последний король Эола
Февроний открыл глаза и увидел перед собой каменную стену. Крупные булыжники были не отесаны и прилажены один к другому кое-как — типичная монастырская архитектура. Справа была такая же стена, слева дверь. Что было за спиной Февроний посмотреть не мог, так как был крепко привязан веревками к стулу. Он задрал голову. В потолке было небольшое слуховое окно. Решетка на окне была отбита с краю. Зазор был небольшой, но если встать на стул и подтянуться… В это мгновение послышался металлический скрежет ключа поворачиваемого в замке. Февроний повернул голову и увидел, как в его каморку входят двое. Галатея и Энцио.
— Очнулся? — Энцио встал перед Февронием и немного наклонился вперед, разглядывая что-то. — Как голова?
— Болит.
Энцио кивнул.
— Когда мы вылетели с площади, дирижабль не успел набрать необходимую высоту и вы с Галатеей с размаху врезались в одну из башен дворца Манфреда. Ты ударился головой и потерял сознание.
— Понятно. — Протянул Февроний и покосился на Галатею. Скрестив руки на груди, та по прежнему стояла возле двери.
— Галатея натерла рану болотным корнем. — Продолжал Энцио. — К вечеру боль должна утихнуть. Ну что, поговорим?
***
Энцио взял в углу табурет и сел напротив Феврония.
— Начнем с простого. Для начала я хотел бы знать, зачем ты подписал приказ о моей казни.
— Зачем? — Февроний как-то странно усмехнулся. — Королевский суд признал вас виновным в убийстве моего отца и попытке узурпировать власть, принадлежащую мне по праве рождения. Разве этого мало для вынесения смертного приговора?
— Я спросил не об этом.
— Тогда о чем же?
— По-твоему это я убил Тиберия?
Февроний потянул плечами.
— Ну это у вас надо у вас спросить. Как по мне мое похищение вряд ли говорит в вашу пользу.
— Думаю, в первую очередь оно говорит о моем нежелании быть казненным на площади. — Возразил Энцио.