Вот они уже над домами, над небоскребами. Толстый джентльмен не выдержал, испугался высоты — и спрыгнул на крышу какого-то небоскреба, а Гарри Пиль — «человек без нервов» — не оставил в беде Мэри Пикфорд, добрался до корзины… Ох, как была счастлива Мэри! Они сразу же влюбились друг в друга, и Гарри Пиль стал управлять воздушным шаром, и потом — с помощью клапанов — сумел посадить на землю этот злополучный шар. Все в зрительном зале зааплодировали, захлопали в ладоши, таперша изо всей мочи забарабанила на рояле, а мы вскочили на ноги и закричали: «ура!..»
Я бы тоже забрался по водосточной трубе, мог бы спасти Лёлю, но в окнах их дома постоянно маячила фигура ее матери, которая ходила из комнаты в комнату и, наверно, выговаривала своей дочери за меня — и Леля даже взглянуть в мою сторону не смела.
3
На глухой стене сарая была прибита старая простыня, а в свободном пространстве — между дровами и слесарным станком — Герман приладил доски и мы уселись на них чин-чинарем, как если бы купили билеты на сеанс и на них были обозначены места. У самой двери Герман установил свой аппарат — деревянный ящик с выступающей из него трубочкой, включил свет — и на простыне появилась рамка. Мы оглянулись, следя глазами за пучком лучей, который казался голубым в полумраке сарая, и, выходя из трубочки, все расширялся воронкой и упирался в простыню.
— Глядите на экран! — предупредил нас Герман. — Сейчас начнется фильм…
Нам интересно было узнать, как это все у него получается, но ослушаться Германа не посмели — и уставились на прибитую к стене простыню.
«Пат и Паташон» — появилось на экране и мы закричали «Ур-ра!»
Сколько раз мы видели эту многосерийную кинокартину в «Народном», знали все кадры наперечет, и в черточках-человечках, которые нарисовал Герман на бумажной ленте, пропитанной керосином, сразу угадали, кто «Пат», а кто «Паташон»…
Вот они дернулись на экране, двинулись навстречу друг другу. Длинный — это Пат — как-то смешно и неловко взмахнул рукой в боксерской перчатке, толстый и маленький — это Паташон — ударил противника в солнечное сплетение. Пат согнулся в три погибели, а Паташон с размаху ударил его еще по уху…
— Неправильно! — закричали мы. — Штраф!
— Факт, — сказал Герман. — Смотрите дальше. — И стал побыстрее крутить барабан, на который была намотана лента…
Пат растянулся на полу, но когда к нему подбежал Паташон, ловко ухватил его за ногу, уложил рядом с собой.
— Ну и бокс! — смеялись мы. — Здорово! Как в настоящем фильме! (Там тоже дрались не по правилам — и весь зрительный зал покатывался со смеху.) Умора!.. Но через минуту-другую все кончилось, мы обернулись к Герману:
— Еще давай!
— Еще! — улыбнулся он. — Я три дня эту ленту рисовал. Каждый кадр надо выписать, каждое движение рассчитать… Таисью попросил — у нее терпенья не хватает. Вас бы вот заставить! Тут мудреного ничего нет: чертенят этих вы умеете рисовать. Только надо черточки рук и ног с каждым кадром менять, чтоб когда крутишь барабан, была видимость движения…
— А ленту как сделать? — спросил я. — Из чего?
— У Катерины попросим. Она возьмет у кассирши, и склеивать не надо. Сначала всю ее разрисуем, потом — в керосин. Станет она прозрачной — можно будет заряжать…
— А нельзя нарисовать «Человека без нервов»? — спросил я.
— Можно, наверно, — сказал Герман. — Но лучше рисовать комедию. Смешное легче делать… А там — только разве как Гарри Пиль и Монти Бенкс лезут по канату…
«Да, — подумал я. — Смешного тут ничего нет — и лучше продолжать Пата и Паташона».
Витька Титов словно угадал мою мысль и сказал:
— П-пусть б-будет П-пат и П-паташон — б-без к-конца!
— Без конца, — засмеялся Герман, — не бывает картины. Но несколько серий можно сделать.
— И про войну можно, — сказал Салаватка.
— Про вас, что ли? — улыбнулся Герман. — Ну, кто сегодня герой?
— Вот он! — указал я на Салаватку. — Сражался лучше всех и ранен в руку.
— А награду получил? — обратился Герман к Салаватке.
— Какую-такую награду? — удивился Салаватка.
— Какую он заслужил? — спросил меня Герман.
— Орден Боевого Красного Знамени! — сказал я не задумываясь…
Герман открыл ящик стола, пошарил рукой в его глубине, достал значок Осоавиахима:
— Похож?
— Похож! — закричали мы в один голос.
— Тогда выстраивай свою армию и награждай Салаватку орденом, — сказал мне Герман. — Чтоб — торжественно, при всех. Потом мы сделаем крышу — доски я уже подобрал — и будет у вас штаб…