Вот и стали сражаться пехота пехотой, конные казаки с рейтарами, а резервов для кардинального перелома сражения ни у шведов, ни у русских не было, только вот амазонки остались. Не-не-не, если вклад попаданца окажется именно таким, а то ведь в прошлой реальности женщины такой большой роли не играли. Ну, был в истории России XVIII век «бабьим», но и только. А в сражениях все равно как бились раньше, так и дальше дрались мужчины. Где же он так согрешил, что женщины стали воинами?
Он вздохнул на женскую публику, сказал громко:
— Что ж, бабоньки, коли уж сами так резво прискакали на ратное поле, пошли со мной, на чужеземного врага!
И поскакал на шведов, даже не посмотрев, скачут ли они за ним, даже саблю свою не вытащил из ножен, дабы окровавить.
Ведь особой роди за собой Дмитрий не видел и какого значения конного удара так сказать амазонок во главе с «доминантным самцом» — князем Хилковым — не увидел. По крайней мере, первоначально. Цифры показывали, что сотня молодых женщин и девушек, как не будут стараться, но серьезно на ход боя не окажут. Ведь всего там сражаются почти десять тысяч мужчин, которые шутить никак не собираются!
Однако с каждым шагом своего коня он менял оценку событий, ведь амазонки оказались тем самым камушком, который покатил всю огромную осыпь. Да, стороны были относительно многочисленны, но по силам равны, так что любой дополнительный отряд давал очень хорошую возможность чувствительно ударить.
А тем более Дмитрий правильно выбрал направление и время удара (себя не похвалишь, никто не похвалит). Амазонки атаковали, пожалуй, в свое чувствительное место атакующих, разделяя весь отряд на двое. Конечно, генерал Крассау довольно легко соединил своих подчиненных, но темп и давление снизилось, активность опять перешла к русским.
Попаданец же повторил удар, усилив конным полком казаков. Ну и били всем кавалерийским кагалом, пока собственная пехота была связана с русской инфантерией. Тут надо отметить, что в шведском войске пехота всегда была самой главной частью. И, несмотря на то, что инвалидная команда гвардии была подкреплена ополченцами, да и пластуны не все были обращены в конники, шведы постепенно побеждали. Тем более, пушки оказались на какое-то время вне боевой силы, все еще медленно подползая к месту схватки. И командиры это чувствовали и не торопились помогать рейтарам. А когда они спохватились, было уже поздно.
Вроде бы велика ли разница — сотня женских особей, а поди ж ты! То и мужикам стало стыдно, толи они воодушевились, а то ли русским надо было именно столько пополнение, но рейтаров они все же сбили, хотя до этого конный бой шел почти поровну. Или, это уж до крайний случай и совсем не из этой оперы, но атакующих подняло в бой участие в нем самого князя Хилкова?
Сам Дмитрий, между прочим, клинок все же вытащил, не хорошо так с голыми руками в бой. И шведские рейтары — не генерал Крассау, не поймут. Срубят ненароком, да еще посмеются — в бой пошел безоружным, но не дурак ли? Так что саблю он достал, но все же не бился. И не потому что вдруг проникся идеями графа Толстого, а просто физически был не в состоянии. Инвалид все-таки, свалила проклятая дыба его с хорошего здоровья до посредственного.
Но конного подразделения у шведов не стало и теперь пехоту их добивали уже и пехота и кавалерия. А когда через некоторое время подошла артиллерия и начала больно жалить шрапнелью, выскакивая через свои ряды, тут уж и сам шведский главнокомандующий понял, что рок поражения, подталкивающий его еще в Польше, дотянулся до него и здесь. И надобно ему уходить по хорошему, чем если добьют до конца.
Отбились все-таки, — облегченно отмахнулся Дмитрий, — и Санкт-Петербург не отдали и трупами окрестности столицы не завалили. И на этом, пожалуй, все, позволил князь Хилков шведам спокойно отойти, дал, так сказать, золотой мост.
Многим его подчиненным тогда показалось, что чудит князюшка, излишне показывает рыцарскую честь. Вот пошли бы шведы до Санкт-Петербурга, они бы показали, как черти в аду гуляет! А вот и не собирался так подходить попаданец. Видано ли дело, простой житель циничного XXI века и рыцарская честь. Упаси Боже о таком даже мечтать!
Нет, когда Дмитрий выискивал варианты последующих событий, то, прежде всего, посчитал численность своего отряда и корпуса Крассау. И ведь как бы шведов по-прежнему не было больше! В свое время, в начале XIX века, так вот престарелый М. И. Кутузов мудро предостерегал от преследования французов. Да, сколько-то побили захватчиков помимо того, что и так бы умерли от голода и холода. А сколько своих оставили на радость англичан?
Подумал так и решил, что преследование так шведов при почти равенстве, а то и численном превосходстве, приведет к исчезновению его войска. И придет обратно победитель один, вот слава-то будет ему! И, особенно, когда и жена погибнет. Ни-ни-ни, это уж без него.
Остановил свое войско, хотя чувствовал, что потом ему трудно будет оправдываться перед царем Петр Алексеевичем, если он будет настаивать. А, первый раз, что ли, настаивать пере монархом? Отобьется как-нибудь, то он маленький?
И вот с первых же шагов попаданец почувствовал, чтобы ему не сказал Самодержец Всероссийский, но он, как минимум, не ошибся. Вначале промедлил на поле боя. Надо было похоронить своим погибших, да и врагов умерших тоже. Заодно набрать трофеев всяких от оружия до продовольствия и коней. Опять же раненых шведов надо было убрать, не голодать же им на поле былых сражений?
В итоге армия превратилась в кучу носильщиков с массой грузов. Не знаю, может и Дмитрий имел некое чувство Плюшкина, когда самую трапезную тряпку, самого обломанного ножика он пытается тащить в свои закрома. С другой стороны, а как бросать хоть и обломанное, но приличного качества оружие? XVIII век все-таки, тут все еще в единичных количествах и металл плавится не в тонно/человека и даже не в пудах, а смешных фунтах. А он собирается выбросить в поле. Дескать, нам это не нать, мы гордые русские.
Или вот обмундирование, неплохой материал, нет, не брошу. Где-то просто брошено в тюках, где-то на убитых и раненых. Собрать, заставить постирать, самим же потом шведам пригодится. Ведь любая тряпка пока, вымытая и чистая, может пригодиться в корпию или ветошь. Здесь брошенного и ненужного нет, здесь все пригодится!
Так вот ворча и приглядывая, он сам собирал и офицеров заставлял. Они у него может и боевые, но уж очень не хозяйственные, всяк надо приглядывать и поругивать. Шведы ведь уходили в порядке, хе-хе, как увидели, что проигрывают и лучше по-здорову уйти, а то навечно останешься в земле гнить — разлагаться, так и бросили все им уже не нужное. Три пушки из четырех, фузеи сломанные и даже целые. Все равно пороха и свинца маловато, да и самих стрелков осталось немного. Вот, а им пригодится. Не говоря уже о саблях и офицерских шпагах, даже ножах и солдатских штыках.
А уж сколько в войсковом обозе осталось вместе с лошадьми и повозками. Любое ведь войско очень сложный механизм, здесь все подойдет, а без всякой мелочи, наоборот, полкам окажется очень плохо. И мародерничать не придется. Ибо сколько не грабь, а основа должна быть своя!
Вот и хозяйственный полководец все старается тащить с собой, пусть мало, а надо. От золота армейского казнохранилища до походной кузницы и кухни. Солдат ведь не только кровавыми боями на войне живет, ему каждодневно надо хлеб да каша, а еще лучше водка и мясо. А потому, когда начинаешь удирать, то у бережного генерала остается груза на сотни пудов зерно и крупы, мясо, сушеное и свежее, офицерские и генеральские пайки — все остается победителю.
Шведы ведь корпуса генерала Крассау давненько уже находятся в Польше, воевали и грабили, просто снабжались за счет королевской казны. И когда командующий частью войска двинулся к русскому Санкт-Петербургу, то большая часть полезных грузов пошли именно туда. А уже потом попалась в загребущие руки князя Хилкова, городничего и командующего войсками в столице.
Да, милостию Самодержца Всероссийского Петра Алексеевича Дмитрий вдруг стал своего рода диктатором, то есть главой всеми ветвями власти. И пусть лишь резко ограничено в географических рамках, зато подчиненным только царю. А Петр, хоть он и Помазанник Божий, а все-таки человек с множеством забот. Ему очень некогда и если ты не сильно не наглеешь, как светлейший князь А. Д. Меньшиков, то и живи, как хочется и как придется.