- Привет! Чего сидишь?
- Да никуда не спешу, вот и сижу, - отвечаю грустно вздыхая я.
- Что, всё так плохо?
- Да: хуже некуда.
- Пиво будешь?
- Угощаешь?
- Да. Пойдём.
На противоположном краю сквера у Зимнего дворца и Дворцовой площади стояли столики под открытым небом. Сели там. Пьём пиво. Закуриваем.
- Ну, рассказывай! - просит угощалка.
- А что рассказывать? - задумчиво отвечаю я.
- Всё. Всё по порядку. Как до такой жизни дошёл, что сидишь здесь посреди ночи как неприкаянный? Ты же никуда не спешишь, вот и рассказывай! Я выслушаю, посочувствую. Может, что подскажу, чем помогу!.. Меня зовут Толик.
- Я - Алексей. Хочешь по порядку - получай по порядку, - и я рассказал Толику, как я в конце-концов оказался здесь у разведённого моста.
- Всё ясно. Поехали ко мне. Я помогу, - говорит мне Толик и ловит старый "Москвич". Дворцовый мост уже свели, и мы едем в начало Малого проспекта Васильевского острова. Мы едем, в салоне старенького автомобиля звучит радио "Эрмитаж", добавляя уюта и комфорта, а я думаю про Толика, что он за человек? Странный какой-то. В чём его странность? Ходит по ночам, угощает незнакомца, то есть меня, пивом с большой наценкой (что я, девушка, что ли?), затем берёт ловит частника для проезда на такое сравнительно небольшое расстояние как в начало Малого проспекта. Толик сорит деньгами, - делаю вывод я. - кто же он, попавший на мосты человек?
Но бояться Толика у меня нет моральных сил. Я удивляюсь его поведению, но вынужден довериться ему. Оказалось, что он живёт в коммуналке. В комнате примерно 16 квадратных метров площадью есть место для лежанки на полу для меня у стены в углу рядом с окном. У Толика находится что мне дать постелить на пол, и постельное бельё тоже. Я ложусь на пол спать и вынужден засыпать при включённом телевизоре.
На следующий день я, как и Толик, просыпаюсь довольно поздно. Днём.
- Сейчас поедем забирать твои вещи из гаража, - сказал не терпящим возражения тоном Толик за поздним завтраком.
Вместо того, чтобы за дёшево поехать на улицу Софьи Ковалевской на метро до "Академической", Толик тормозит "копейку" и предлагает водителю 400 рублей за ходку туда и обратно на Малый проспект Васильевского острова. Деньги вперёд - и водитель соглашается.
- Только ты не заходи в гараж, не надо, я сам, - прошу я Толика по дороге, пока мы едем, попивая дорогое пиво. - А то будет что-то: я знаю начальника гаража...
- Не боись, всё будет хорошо! Но кто он вообще такой, что ты меня предупреждаешь?!
Призвать Толика не вмешиваться в мои гаражные дела я считал не лишним, ибо я боялся, что в случае искры, которую легко будет высечь при неосторожном контакте постороннего человека с психом Зайцевым, из разгоревшегося пожара мне трудно будет вынести свои вещи, столь ценные для меня. Водителю объяснили, что мы только загрузим машину, и обратно. Приехали. Я указываю Толику на дверь, ведущую в комнатку сторожа при гараже. Толик устремляется вперёд меня. Дверь оказывается не закрытой на цепь. Значит, дежурит сам Зайцев.
Я, ещё не успевший войти, слышу слова вошедшего в комнату к Зайцеву Толика:
- Это кто тут посмел Лёху обижать?!
- Пошёл вон отсюда! - слышу я моментальный ответ ревущим от негодования голосом Зайцева.
И: бух! Я ещё не вошёл, но понял, что внутри гаража завязалась драка. Я же предупреждал этого самоуверенного Толика, что его вмешательство излишне! Так что вошедши в гараж, я решил не ввязываться в драку (куда я пойду в случае травм, если я беспóлисный бомж?, а мне известно - сам видел-в каких жутких синяках и отёках волочат свои последние дни бомжи, прежде чем исчезнуть с моего поля зрения - в Кристине насмотрелся. Я знал, что мне требуется быть физически невредимым, иначе мне - смерть.Два года, отпущенные мне матерью, меня пугали, поэтому я не боялся выглядеть трусом в глазах Толика), а начал я поскорее, пока Зайцев занят дракой, выносить свои вещи, благо, коллекция игральных карт и книги по немецкому языку стояли в гараже уложенными в коробки. Плюс SONY ZS-35М без коробки. Ибо я понял, что если сейчас мне не удастся забрать свои вещи, то я рискую их потерять: от психа Зайцева, разъярённого вторжением Толика, всё можно ожидать, в том числе и выброса моих вещей на помойку. Кроме Зайцева в гараже были ещё мужички-дружки Зайцева. Так что мой безголовый благодетель дрался сразу с несколькими. Меня, выносящего коробки, они не трогали, занятые бузой-тузой с Толиком. Только когда я загрузил в машину карты, книги и "Соню" (а в гараже осталось тряпьё), я решил, что мне пора идти на помощь Толику, который лежал сбоку от входа в гараж под мужичком с палкой в руке, готовым бить ею Толика. Я бросился на колени поверх мужичка, схватившись руками за занесённую над головой Толика палку. В это время нам с Толиком на помощь подбежал водитель пойманной нами "копейки" с бейсбольной битой в руках. Ударял ли он мужичка ею, или только пригрозил, что будет бить, я не знаю, так как моё внимание было отвлечено вышедшим из гаража с длинным деревянным брусом 5х6 сантиметров в сечении Зайцевым. Было шумно от наших голосов. Но меня спасло от удара этим брусом по голове то, что Зайцев вышел с ним из гаража не молча, а тоже что-то крича-матерясь. Я обернулся в его сторону, увидел его, криволицего от свирепости, уже замахнувшегося на меня брусом, и машинально выставил правую руку над головой, что и спасло мою голову. Зато всё предплечье, от кисти до локтя, опухло. Таким образом, правая рука у меня вышла из строя. Мне уже было не до оставшихся незагруженными моих тряпок. Толику тоже было не до чего.
- Уходим, уходим! - криком командует он.
Мы бегом садимся в машину и уезжаем восвояси, то есть на Малый проспект Васильевского острова.
В этот же день, 14 июля я иду в травмпункт Василеостровского района. Я сказал дежурному врачу, что у меня нет полиса, и я не из его Василеостровского района. Врач скривил рожу, давая понять, что ему это не понравилось. Но клятву Гиппократа для него никто не отменял, и он вынужден осмотреть мою руку, которая к этому моменту вся почернела. Слава Богу, он констатировал, что перелома нет. Смазав ссадину в месте удара и соскальзывания деревянного бруса, он забинтовал мне всё предплечье.
- Всё. Свободен, - сказал он, сделав своё дело.
Я же его попросил:
- Вы где-нибудь зафиксируйте факт моего обращения к вам за помощью. И дайте справку. Пожалуйста. Мне это нужно для прокуратуры и суда.
Да, именно к этому времени я понял, что теперь настала пора обращаться мне за помощью к этим органам для восстановления моего социального положения в обществе. Я надеялся на прописанное в Законе положение, что прокуратура обязана помогать беспомощным. А я себя как раз, став бомжом, таким считал. Беспомощным. А с отшибленной рукой (спасибо благодетелю Толику за это!) тем более беспомощным. У которого земля уходит - уже ушла - из-под ног, и он тонет, то есть я. В заявлении в прокуратуру я намеревался придраться к Зайцеву, фирме UCI, квартирной хозяйке-мошеннице, выставившей меня на улицу, к государству, причём государство я собирался привлечь в качестве главного ответчика, поскольку задержку государством выдачи мне вовремя загранпаспорта я считал первопричиной своего теперешнего бедственного положения...
Врач спросил мои ФИО и нехотя занёс их в какой-то журнал. В справке он мне отказал. Я понял, что спрашивать, когда мне придти на перевязку, бесполезно - никогда!
Я вернулся к Толику. Причём, чтобы попасть к нему, мне пришлось кричать, стоя посреди (там разделительный газон) Малого проспекта, чтобы он услышал меня через окно:
- Толик!.. То-олик!.. То-о-олик!..
Наконец услышал. А позвонить в квартиру было нельзя: в его комнате не было звонка, и общеквартирного тоже не было. Так я и буду всё время своего проживания у благодетеля звать его по имени с проспекта. Как же мне это надоест! Ведь он слышал меня далеко не с первого раза: либо из-за того, что спал, либо из-за постоянно включённого телевизора. А бывало, что я кричу, а его дома нет...
Я поведал Толику о своём плане обратиться за помощью в прокуратуру. Это вызвало его понимание и одобрение. Кстати, водитель "копейки", Иван, согласился быть моим свидетелем против Зайцева в суде. Он, Иван, оставил свои координаты.
А лежать мне было больно. Руке больно. Как ни положи её на пол, всё равно больно в точках касания руки пола. А Толик начал рассказывать о себе. Выяснилось, что комната, в которой мы находились, не его. Она принадлежит его начальнику по работе. А работает Толик бригадиром на ремонте квартир. Стало быть, его начальник - директор фирмы, занимающейся квартирным ремонтом. Толик находит гастарбайтеров, например, белорусов, целую бригаду, и размещает их у себя, то есть у директора, в комнате. И нещадно эксплуатирует. То, что нещадно, об этом, естественно, не говорит. Меня Толик также планирует привлечь на работу под своё начальство. Правда, теперь это произойдёт только после восстановления функций моей отшибленной руки. А пока Толик готов меня содержать и так. Типа: потом я отработаю затраченные на моё вынужденное безделье деньги. Я обрадовался, что устроюсь на такую работу. Во-первых, по причине возможности в случае устройства на работу вписаться в Президентскую программу подготовки управленческих кадров, как то обещал Роман Михайлович Герасимов (далее буду называть его без отчества). Во-вторых, я был рад возможности попрактиковаться в квартирном ремонте: пригодится в жизни. В-третьих, я был рад, что скоро закончится период моего безденежья, рассчитывая на более-менее приличные деньги (не спрашивайте, какие суммы здесь мной подразумеваются, потому что мне нужны были любые деньги).