Потянулись однообразные дни второй половины июля. Мне с отшибленной и недействующей рукой делать было нечего. Погода стояла хорошая, поэтому безвылазно днями сидеть в комнате Толика мне не сиделось. Тем более, выяснилось, что Толик неправильно представлял, сколько я готов съесть еды. Меня он недокармливал. Поэтому мне требовалось самому себе что-то в тайне от Толика докупать поесть. Например, хлеб. В тайне - потому что я опасался (были основания), что в случае обнаружения Толиком у меня каких-то денег, он быстро бы заставил меня "поделиться" ими, например, на выпивку, и я оставался бы голодным всё время восстановления своей трудоспособности. А пил Толик много. Водку и пиво. А работал мало. Судя по тому, как мало он отсутствовал дома. Как же мне надоел вечно работающий у него в комнате телевизор! Круглые сутки. Сам Толик спал под включённый телевизор нормально, чего не скажешь про мой сон. Вот Вам ещё одна причина, по которой я стремился на улицу: мне хотелось тишины. Да, я искал тишину на улице. Как же мне надоела "Моя прекрасная няня"! Она, казалось, поселилась в комнате Толика: и днём, и ночью-всё она!
О том, что я будущий работник, сознательный, но не притязательный, как гастарбайтер (в смысле: гастарбайтеры непритязательные) Толик поведал своему шефу, хозяину комнаты. А вообще, меня удивляет, что меня, или каких-то там белорусов до меня - целую бригаду! - терпели соседи по коммунальной квартире.
А когда я каждый день выбирался на несколько часов на улицу, то куда мне пойти? Вроде бы без разницы. И я ходил к дому Елены Петровны. С Малого проспекта Васильевского острова на Малый проспект Петроградской стороны. И были у меня полупрозрачные пластиковые сердечки разных цветов с липким слоем с одной стороны. Я эти сердечки ежедневно ходил и клеил на окна комнат Елены Петровны. Она их ежедневно снимала, а я клеил снова. Я не считал это мелким хулиганством или домогательством. Я мыслил так: пусть Она знает, что я не с Ней, но мысленно я с Ней всегда, каждый день, и я рядом, и пусть Она знает, что я до сих пор не выбросил Её из головы, и что Она по-прежнему в моём сердце, пусть Она знает, что всё, что я Ей говорил и писал, продолжает быть в силе.
Действовать рука у меня начала спустя 2 недели. 28 июля я написал пространное заявление в прокуратуру с просьбой помочь мне в восстановлении справедливости, которую я видел в восстановлении своего социального положения и компенсации мне морального вреда за потерянное время и житьё в рабстве. А наказывать виновных в моей беде было для меня не главным. Главное, повторяю, призыв прийти мне, тонущему, на помощь. На следующий день я отнёс своё заявление в городскую прокуратуру на Исаакиевскую площадь.
В июле 2005 года квартирно-ремонтная фирма Толика взяла заказ на ремонт квартиры Аркадия Давидовича Ф. (точно фамилии не помню). Согласно договорённости с клиентом к 1 августа должен был быть произведён определённый объём работ. Квартира Аркадия Давидовича находилась на Гражданке на проспекте Луначарского. И была эта квартира двухкомнатная, причём одна из комнат не должна была ремонтироваться: в ней были складированы вещи из других помещений квартиры. В договоре с клиентом было примечание: квартирно-ремонтная фирма ответственности за них не несёт, то есть бери - не хочу. В этой комнате-складе стоял высокий морозильник, все полки которого были забиты мясом (у Аркадия Давидовича была большая собака). На кухне тоже был оставлен работающим холодильник, в нём и мясо, и другие продукты. Мы с Толиком приехали в эту квартиру 30 июля и стали заниматься зачисткой квартиры: старые плинтусы, косяки, двери, антресоли - всё нами выламывалось и выносилось на помойку. Закончив эту предварительную работу Толик решил пообедать имеющимися у Аркадия Давидовича припасами. В ответ на моё недоумение Толик и поведал мне о примечании в договоре. Толик сварил пельмени и пожарил яичницу. Как же я давно не ел этих элементарных блюд, сидя в гараже! Поэтому уговаривать меня присоединиться к его трапезе Толику не пришлось. Я с большим аппетитом ел эту варёную и жареную еду. Я ел и думал, являюсь ли я в создавшейся ситуации вором, или только соучастником. Оправдывают ли меня, то, что я ем, мои затруднительные обстоятельства, моя беда. И ведь верно, что откажись я от пельменей и яичницы, я останусь голодным: ну не будет наевшийся здесь сейчас Толик дома у себя меня потчевать чем-либо другим, а я ведь поработал, устал и уже испытываю голод. Отказываться от еды в моей ситуации глупо: всё равно ведь состоится изъятие из холодильника пельменей и яиц, будет лишь половинный ущерб хозяйству Аркадия Давидовича. Не отговорив Толика брать чужие продукты (разве я мог отговорить?, особенно когда в договоре о ремонте такое примечание) кем я стал сам? Всё равно бы проступок - изъятие и потребление пельменей и яиц был бы совершён. Одним Толиком. И ведь не преступление же это! На преступление не тянет.
- Отъедайся! - пожелал мне Толик. - А домой мяса возьмём из холодильника. Мы же за вещи не отвечаем согласно договору. Так что ешь, не стесняйся.
Домой к Толику мы возвращались с полными сумками как из продуктового магазина. Я выношу мясо из квартиры Аркадия Давидовича! Неужели я стал вором?! Всё мне с Толиком стало ясно. Вынесли мяса столько, сколько я никогда не видел, чтобы приносила мама из магазина. Вечером Толик затарился водкой с пивом и поставил вариться невообразимое мной количество мяса в здоровенной кастрюле. В этот вечер, 30 июля 2005 года, я впервые в жизни наелся мясом, и только мясом, досыта. В эти ближайшие 3 дня я съел столько мяса, и почти только мяса, сколько не ел никогда в жизни, ни до, ни после этих двух с половиной дней, 30, 31 июля и 1 августа. На следующий день, 31 июля, мы с Толиком снова ездили работать на Гражданку. А после работы снова увозили к Толику сумки с теми продуктами, что не увезли накануне. В комнате, где хранились вещи хозяина квартиры, Толик присмотрел в шкафу приличную одежду, оказавшуюся ему впору. Мне он сказал, что понравившуюся одежду он также намерен вынести из квартиры, ведь мы за её утрату ответственности не несём!
1 августа мы с Толиком (в основном, я) принялись скрести стены, отдирать старые обои. В этот день я остался ночевать в ремонтируемой квартире. Спал на большом хозяйском раздвижном диване в комнате с обдираемыми обоями. А 2 августа пришёл хозяин квартиры Аркадий Давидович и стал негодовать по поводу объёму выполненной работы. Дело в том, что согласно договору от середины июля с.г. к 1 августа должен быть виден объём выполненной работы, а у нас на объекте этого не было. Почему так вышло? Просто эта ремонтно-строительная фирмочка, куда я затесался, была настолько мала, что хваталась за любой, попавший в её поле зрения, заказ, стараясь его не упустить. Вот и за заказ на эту квартиру Аркадия Давидовича фирмочка схватилась мёртвой хваткой, обещая нереальные сроки выполнения работ, хотя для осуществления этого ремонта у фирмочки не хватало рабочих рук. Аркадий Давидович был категоричен в своём решении расторгнуть договор с фирмочкой, в которую я затесался. Но я поговорил с Аркадием Давидовичем, и он разрешил мне оставаться в его квартире ночевать при условии моей добросовестной помощи Тимуру, которого фирмочка поднаняла для каких-то отдельных видов работ как профессионала. Вообще-то, Тимур привык работать один без помощников, но поняв выгодность для него моей помощи, согласился её принять, то есть взять меня в подсобники-разнорабочие.