А лестницу для ночёвки мне было выбрать трудно: выбора не было, ибо все тёплые и чистые лестницы, где мог бы заночевать какой-нибудь бомж, были под замком-домофоном. А настежь открытыми были парадняки, где условий для ночёвки бомжей не было. Приходилось ночевать там, где этого делать было почти невозможно, то есть в открытых парадняках на полу под лестницей или на подоконнике. Приходить на ночёвку на лестницу мне нужно было как можно позже, когда все жильцы уже прошли по лестнице к себе домой, а уходить как можно раньше, что удавалось, ведь разве мог быть крепким мой сон на жёстком полу под лестницей или на недостаточно широком подоконнике?
Когда я перебрался в центр, я каждую неделю (я старался не чаще) заходил на Набережную, чтобы помыться в ванне и сменить нательное бельё. Меня там кормили. Я брился там. И набирал несколько пластиковых бутылок кипячёной воды.
Днём я ходил с баулом по городу. Я знал, что если взять мне и забраться среди бела дня на лестницу, или под лестницу, или на площадку чердачного уровня, то есть опустить руки, то это будет с моей стороны шагом не просто вниз, а именно падением в бездонную пропасть, откуда мне подняться уже будет невозможно. Ну как я тогда явлюсь на Набережную? И вступать в контакт с другими бомжами я не хотел, осознавая, что они утянут меня безвозвратно вниз. Я подхвачу от них туберкулёз, вшей и ещё что - нет, я этого постараюсь избежать. Днём я ходил с тяжёлым баулом по центру города. Присаживаясь на час - другой в зале ожидания какого-либо вокзала, Московского, Финляндского или Витебского. Но чаще Московского.
В последний четверг каждого месяца Зоологический музей открыт для посетителей бесплатно. В последний четверг октября я целый день греюсь, коротаю время в музее, оставив сумку-баул и рюкзак в гардеробе и вспоминая детство, когда я не раз бывал в этом музее. Но как же мне хочется спать после ночного недосыпа! Иногда присаживаюсь посидеть - не весь же день ходить! - и тогда особенно боюсь упасть, разморенный теплом, на бок.
Был такой случай. Я спал под лестницей (на самом деле это хорошо просматриваемое место) рядом с батареей в Большом Казачьем переулке (код на кнопочном замке я определил, подсветив себе зажигалкой и заметив блестящие кнопки постоянно нажимаемых цифр). Утром спускался по лестнице жилец с большой собакой, чтобы выгулять её. Заметив меня лежащего со снятыми ботинками он с грубой интонацией, так, как он обычно, наверное, обращается к своей собаке, отрывисто прорычал:
- Н-н-ненавижу! Чтоб духа твоего здесь не было, когда я буду возвращаться с прогулки!
В другой раз, когда я заночевал под этой лестницей в Большом Казачьем переулке, утром за мной приезжает милицейский УАЗик и забирает меня в отдел милиции. Там меня внимательно выслушивает один майор в форме, иногда задавая вопросы. Я ему объяснил, какие обстоятельства привели меня в Большой Казачий для ночёвки в парадняке под лестницей. Этот милиционер заполняет какой-то бланк и отпускает меня со словами:
- Я тебя больше не задерживаю. На случай, если тебя задержат ещё, то, чтобы тебе заново не объяснять всё как мне, запомни сегодняшнее число и номер нашего отдела и сообщи их задержавшим. Пусть они свяжутся с нашим отделом, и мы им скажем, что тебя уже проверяли и отпустили.
Однажды после ночёвки под лестницей всё в том же Большом Казачьем переулке, я сидел утром на Витебском вокзале. Естественно с баулом. То есть со стороны я был похож на ожидающего поезда пассажира. Так вот, вид мой был настолько приличен, что ко мне подошли менты и предложили быть понятым при наружном досмотре задержанного в привокзальном отделении милиции. Ну не откажу же я им, ведь я боюсь, что иначе они начнут меня допытываться, кто я, куда еду, чего мне не хотелось, и ведь тогда они меня могут запомнить, и мне уже больше нельзя будет просто так посидеть на этом вокзале - меня будут прогонять. Последнее, то есть боязнь, что меня запомнят вокзальные менты или охранники, относится и к другим вокзалам. Поэтому, чтобы ко мне они не подошли, мне на вокзале нельзя было спать, иначе точно подойдут, поинтересуются, прогонят, запомнив. Иногда я читал, но чаще просто хлопал глазами и наблюдал за суетой вокруг.
Однажды по дороге к Московскому вокзалу на улице Маяковского вечером я встретил вдрызг пьяную женщину, очень некрасивую. Не от того, что слишком пьяная, а просто некрасивую. Возраста чуть за 30. она просит меня, идущего мимо пятака с головой Маяковского, довести её домой, а то она само не может - настолько пьяна. А пила она, как я догадался, с собирающимися в этом месте под вечер алкашами и прочей шушарой: гнилое такое место на углу улицы Маяковского и Некрасова. Я сразу же смекнул, что доведя её до её квартиры, я смогу остаться на её лестнице заночевать, пройдя такой заслон как домофон или кодовый кнопочный замок. Мы прошли немного по улице Некрасова и свернули во двор, вернее, я дотащил её до дома во дворе. Она продиктовала трёхзначный кодовый номер кнопочного замка на её парадной двери. Я дотащил её до последнего, третьего, этажа и сделал вид, что ухожу, спустившись немного вниз. Когда я убедился, что пьяная женщина, позвонив в дверь своей квартиры вошла в неё, я поднялся на площадку выше последнего этажа, то есть на чердачный уровень. Площадка была просторная, чистая (относительно) и светлая (тоже относительно). Также немаловажно, что там было тепло (опять относительно) и не воняло кошачьей мочой. Я расстелил газеты на пол, поверх них куртки из баула и лёг спать. Давно я так не спал. Так долго и так крепко. То, что я получил доступ к этой лестнице, я считал большой удачей. Теперь вечерами я буду сидеть только на Московском вокзале, так как он был недалеко. Буду сидеть до без пятнадцати два ночи. Дольше сидеть на вокзале нельзя - главный, он же бесплатный, зал ожидания закрывают и просят всех перейти в платный. Переждав на вокзале почти до двух часов ночи, то есть пропустив всех поздно возвращающихся домой людей, живущих в квартирах по этой лестнице, и не боясь (почти не боясь), что кто-нибудь увидит меня с большим баулом и рюкзаком (похолодало, и я на Набережной взял рюкзак для тёплых вещей) идущим в их подъезд, что выглядело бы очень подозрительно, а не бомж ли пробирается на лестницу? - я почти не боясь шёл и жал кнопки кодового замка, и отсыпался.
В октябре я нашёл возможность написать исковое заявление в суд, благо вопрос крыши над головой я кое-как решил: спать на лестнице на улице Некрасова. В суд по месту своего "проживания", то есть в Дзержинский районный суд. Писать мне нужно было пространный иск, а не на одном листе. И я приходил с баулом и рюкзаком в этот суд и на скамейке в коридоре писал заявление. За несколько дней я управился. В заявлении я требовал возмещения мне материального и морального вреда от государства и Якубовской (фирмы UCI). Объяснял почему. Для будущего суда я продолжал собирать подписи людей, готовых прийти мне на помощь в суде и засвидетельствовать, что я бомжую. Я собирал подписи, объяснив кратко свою беду, и в метро у сидящих рядом пассажиров, и на улице. Взял я подписи и у жильцов квартиры на первом этаже по Большому Казачьему переулку, рядом с которой под лестницей я ночевал.
А между тем настала пора золотой осени. И даже будучи бомжом я не мог не съездить в эту пору в Павловский парк. Мне нужна была эта поездка. Для тех же целей как и всегда. Для подъёма душевных сил. Которые мне теперь ох как будут нужны! Что меня ждёт на улице, я пока не знаю. И поехав в Парк, я на какое-то время вырываюсь из терзающих мою душу мыслей о моём уличном существовании сегодня и завтра. И на сколько это пугающее завтра растянется? как долго я буду решать свои дела в суде? - я, гуляя в Парке, на время отвлекаюсь от этих непростых вопросов. В Парке я забываюсь: я чувствую себя простым петербуржцем, таким же, как и окружающие меня люди, не хуже них. Я ведь не плохой, я хороший, - думаю я, - несмотря на то что я бомж. Через страдания я стал хорошим. И буду ещё лучше, терпя и впредь ещё больше. Сколько, правда, я не знаю. А гуляю я в Парке налегке. Приехав в Павловск с баулом, не платя за проезд в электричке, я, естественно, и за вход в Парк не платил. Завернул налево от вокзала в сторону Тярлево. Но не стал доходить до открытой в нём калитки в Парк. Я перелез в Парк где-то посередине от вокзала до Тярлева. Через забор. Там были густые заросли папоротника. Я решил оставить свой баул среди них. А что? Сбоку издали совсем не заметно его. А на случай, если кто случайно забредёт в этот безлюдный лесной участок Парка и всё ж таки наткнётся на баул, то я написал записку на листке бумаги и положил её поверх баула, придавив камнем. Вот что в ней было написано: "Это вещи бомжа. Который раньше всегда любил погулять в этом Парке. Вот и теперь он не изменяет своей привычке, потому что верит, что у него в будущем всё будет хорошо. Так что прошу вещи не брать. Спасибо!" Так что нагулялся я в этот раз в Павловском парке не хуже прежних поездок.