- Семечки! Се-е-емечки!..
Я его руку резко отстранил, сообразив, что он голубой! Не случайно же я встретил его в Катькином садике. Правда сидел он в другой части садика. После окончания просматриваемой мной тогда по телевизору серии про Есенина, Василий сказал, что тогда я могу съезжать с его дома, коли не хочу его ублажить-отблагодарить.
- Так и быть, можешь уехать от меня завтра утром, а не сейчас на ночь глядя. И запомни эту мою доброту!
Я запомнил, поэтому и привожу этот эпизод в Книге. Да и не обойтись мне без него! Почему? - будет ясно далее. Поэтому только из этого эпизода я не буду делать выводы.
Выхожу я на работу в ночную смену, а утром, отработав, иду в кабинет Ивана Андреевича и рассказываю, что имевшиеся у меня варианты ночёвок отпали. И он разрешает мне поселиться на предприятии! В большом помещении, используемом раньше как холодильник, и где теперь склад не согнутых коробок из гофрированного картона для продукции этого предприятия, я между пачками этих коробок устраиваю своё ложе. Я считаю, что благодаря доброте Ивана Андреевича я хорошо устроился: и есть, где поспать, и есть, что поесть, ибо я присоединялся обедать и чаёвничать с продукцией этого предприятия и в дневную смену и в ночную во все дни, а не только когда сам работаю. Более того, Иван Андреевич выдал мне 500 рублей в качестве аванса, чтобы я мог покупать, ещё что мне угодно или разъезжать по городу. И ведь это было исключением из заведённого на предприятии порядка: там не было заведено выдавать авансы!
Работа на предприятии Ивана Андреевича у меня была тяжёлая. Не буду описывать все выполняемые мной функции помимо сгибания коробок и укладывания в них готовой продукции, но суммарно выполняемую мной работу можно характеризовать как работу на износ (работника) или как бег со спринтерской скоростью на дальнюю дистанцию, то есть долго там работать, у Ивана Андреевича, могли только физически крепкие неудачники, которые не могли найти другую, человеческую работу. Возможно, поэтому Иван Андреевич и взял меня: хоть кто-то да работает на него хоть сколько-то времени.
А между тем на Набережную пришла бумага-отписка из Дзержинского районного суда. В Книге я не могу реконструировать по памяти ту бредовую - иначе не скажешь - формулировку, с которой меня отфутболили, то есть с которой мне отказали. Заявляю одно: суд в обращении со мной нарушил нормы материального и процессуального гражданского права. А ведь я так надеялся на этот суд! Ш-ш-шайсе!...
Отработав недели две у Ивана Андреевича я стал зашиваться, в смысле: хронически не успевать выполнять свои производственные задачи. Вернее, я не успевал с самого начала, как приступил к работе, но по началу моя медлительность объяснялась неопытностью, и начальство надеялось, что я со временем ускорюсь. Не вышло. Но Иван Андреевич не уволил меня! А придумал для меня новую должность, какой раньше у него на предприятии не было. Конечно, от разгрузки иногда тонн муки, расфасованной в 50-килограммовые мешки, меня не освободили, но в остальном Иван Андреевич очень чутко ко мне относился, с пониманием, можно даже сказать, что он меня жалел. И каждую неделю продолжал выдавать мне пятисотки.
Однажды в курилке зашёл разговор - короткий разговор, ибо курить во время конвейерной работы особо было некогда - о тяжести условий работы на данном предприятии, что так работать нельзя. Я же, умный. Вставил своё слово, что для этого и создаются профсоюзы, чтобы не позволять работодателю выжимать последние соки из наёмных работников, и что создать свой собственный профсоюз легко в два счёта, а создав, можно добиться нормальных, человеческих, условий работы. Кто-то из куривших в этот перекур выразил вслух опасение, что как бы не было хуже создателям и членам профсоюза. За себя я сказал, что не боюсь и готов помочь в создании профсоюза. А от работодателя лучше держать в тайне намерение собраться на учредительное собрание профсоюза. Но рабочие предприятия Ивана Андреевича были настолько зависимы от него, и боялись, что в случае увольнения их больше не возьмут на другую работу, и поэтому кто-то из них донёс на меня Ивану Андреевичу, что я баламучу рабочий народ на создание профсоюза на его предприятии. Он меня вызывает к себе в кабинет и в бешенстве мне кричит: