После такой моей аргументации, что у меня есть винегрет, а хлеба нет, а у молодого человека в элегантном пальто есть лишние две сотни на катание на лошади, он даёт мне запрошенные двадцать со словами:
- Вот, возьмите. Я тоже хочу, чтобы у Вас поскорее было всё хорошо. Я Вам желаю этого. И всему Вашему городу я желаю процветания, и всем его жителям - всего хорошего! Я чеченец. Из Грозного. И мне так нравится Ваш город, чудесный город. И люди здесь замечательные. У меня здесь в Петербурге много друзей. И вот сейчас я как раз жду встречи с ними...
- Спасибо, - ответил я и пошёл в булочную за хлебом, а затем на свою лестничную площадку. И как хорошо, что у меня была там ложка, а то как бы я ел этот винегрет?! Но о людях моего родного города у меня было несколько иное мнение. Я ведь в этой Книге многое опускаю, то, что не имеет развития, в том числе и моё общение-не могу сказать, что его было много - с горожанами на улицах Петербурга. Были и пустые обещания помочь, и насмешки, и пренебрежение, и ненависть. Так что символично, что мне помог молодой чеченец, гость нашего города. Он - из другой жизни, из жизни успешных людей, у которых есть и деньги, и друзья. И символично, что он заговорил о друзьях. Мне вспомнились слова Наполеона по этому поводу: " У человека нет друзей, друзья есть у его успеха"... Но как же я обрадовался, что молодой человек оказался чеченцем. Он как бы реабилитировал в моих глазах свой народ после инцидента в жилконторе с чеченским боевиком. Да, я называю того чеченца, жующего черемшу, из главы "Моя чеченская война" боевиком.
Я описал случай с винегретом, потому что он мне запомнился. Кроме него в том голодном и сыром марте 2006 года было всего два запоминающихся случая, когда я наелся. В одной урне при парадной двери я нашёл почти целый пригоревший пирог с капустой. И съел его за один присест в расположенном рядом сквере, отделяя местами совсем подгорелую нижнюю часть. В другой раз в том же сквере я разговорился с молодым человеком, квартирным ремонтником, и он накормил меня и напоил пивом. В остальное же время марта мне было голодно. Лишь надежда на успех в суде, то есть что чёрная полоса у меня скоро закончится, питала меня.
В марте мои ботинки, данные мне тётей Надиной (наверное, они были старыми ботинками её сына Тимофея), совсем расквасились от постоянного хождения в них в слякоть. И вот иду я в них по Загородному проспекту мимо обувного магазина и вижу около входа в магазин рядом с урной пару оставленных ботинок. Наверное, кто-то купил в магазине новые, а эти не стал выбрасывать в урну, а поставил рядом с ней: может быть, кому-нибудь они ещё пригодятся доносить их. И они пригодились мне, так как оказались ещё не полностью самортизированными, а говоря по-русски проще: их ещё вполне можно было носить. Ботинки оказались итальянскими, они были чёрные со шнурками сверху и молниями сбоку. Рассмотрев их, я тут же переобулся в них, выбросив свои прежние ботинки в урну.
Следует отметить, что во второй половине марта, когда вечером стало не холодно, в Александровском саду перед Адмиралтейством народ стал употреблять пиво, а то и что покрепче с закуской. С каждым днём, поскольку становилось всё теплее, вечером собиралось всё больше компаний, особенно много пило народу по пятницам и субботам вечером. Посидев на скамейках, часто залезая на них с ногами, народ часто не допивал до дна пиво и не доедал всевозможную закуску, среди которой лидировали по частоте оставления недоеденными солёные сухарики. Попадалось, в принципе, всё, что только можно было представить: и чипсы, и фисташки, и кальмары, и колбаса, и огурцы, и хлеб. Кроме недопитого пива оставлялись недопитыми и соки, и лимонады, и просто вода в коробках, бутылках или банках. Водку я не допивал: не было желания, а так всё недопитое я либо тут же допивал - пить-то хотелось, не пива конкретно, а просто пить - либо забирал с собой на лестничную площадку. Чтобы не брать с собой лишних бутылок, я одинаковое пиво сливал в одну стеклянную или большую пластиковую бутылку. А с куревом у меня весной проблем не было. Найденных гривенников на Сенной площади, Московском вокзале и ещё кое-где мне на курево хватало. А ещё курево я часто находил забытым на тех же скамейках Александровского сада. У нас же как принято? Сигареты на стол. Вот их и забывают оставленными среди пустых и недопитых бутылок и банок, и недоеденной закуски. Значительную часть выпивающего контингента в Александровском саду составляли курсанты находящегося в здании Адмиралтейства Высшего военно-морского инженерного училища имени Дзержинского. Кроме Александровского сада в мой ареал кормления входил и сквер по другую сторону от Исаакиевского собора - сквер у гостиницы "Астория". Среди недоеденного как в Александровском саду, так и в сквере у "Астории" часто попадались бумажные пакеты с недоеденным картофелем фри и соусом в маленьких ванночках от "Макдональдса", расположенного на Большой Морской улице, то есть неподалёку. Так что с приближением тепла я всё чаще стал пастись-кормиться в этом районе, а не просто сидеть на Московском вокзале в ожидании часа сорока пяти ночи, чтобы пойти на мою лестничную площадку...
Во второй половине марта я заметил, что не один я хожу в бушлате. Я пропустил весну прошлого, 2005 года, сидя безвылазно в гараже на улице Софьи Ковалевской, но я не помню, чтобы осенью прошлого года кто-то попадался мне на глаза в бушлате. Или же я, не имея сам тогда бушлата, не видел их и на других? Но этой весной, когда люди сняли зимние куртки, пальто и шубы, и переоделись в демисезонное, я заметил, что действительно пришла мода на бушлаты. Подлинные морские бушлаты разных стран и сшитые, видать, в ателье или купленные в бутиках стали носить и молодые люди и девушки, и молодые женщины, то есть очень многие. Как хорошо, что у меня появились более менее приличные ботинки, ибо с бушлатом они хорошо смотрелись. Меня однажды, такого, в бушлате, остановила молодёжная компания на Невском и выразила своё восхищение моим бушлатом. Было это ближе к концу марта 2006 года. Ходя в марте в бушлате и без баула-теперь я свои вещи оставлял на лестничной площадке на Набережной - особенно выходя на Невский проспект, я стал понемногу чувствовать себя данди (или дэнди), ибо я чувствовал, что бушлат выделяет меня из толпы, но теперь никто стыдливо не отводил от меня глаз. Пройдёт немного времени, и я стану конкретно притягивать к себе взгляды всех окружающих, но об этом по порядку. Сейчас лишь замечу, что однажды в марте в Александровском саду меня чуть не побили пьяные курсанты Дзержинки (Высшего инженерного военно-морского училища имени Дзержинского, находящегося в здании Адмиралтейства) за то, что я ношу бушлат, как будто бы я не имею права его надеть на себя. Курсанты встали передо мной полукругом, и самый недовольный моим внешним видом, зачинщик курсантского возмущения, схватил меня за бушлат, а другой рукой уже замахнулся на меня, но среди этой пьяной компании нашёлся один герой, заступившийся за меня и вцепившийся в занесённую на меня руку. Держа своего товарища-забияку за руку, он крикнул мне:
- Уходи скорей, пока я его держу! - и обратился к буяну: - Да отстань ты от него! - имея ввиду меня.
И я спасся бегством. С тех пор я в бушлате сторонился компаний выпивающих курсантов.
* * * (Звёздочки ╧68)
Проходя по Невскому в конце марта я обратил внимание на размещённое на дверях одного ресторана объявление о приёме на работу грузчика. А 29 марта случилось вот что. В этот вечер я почему-то (возможно, потому, что шёл дождь) поднялся на свою лестничную площадку довольно рано, до полуночи. И в двенадцатом часу ночи или вечера (как хотите) из квартиры на последнем этаже вышел жилец, подросток-десятиклассник, в магазин за продуктами, но зачем он вышел, я узнаю чуть позже, а пока я решил его догнать и познакомиться. В тёмном Александровском саду я его догоняю и вступаю с ним в диалог. Я поведал ему, что я уже скоро месяц как живу этажом выше, на чердачном уровне, его дома на Набережной. Он удивился. Я ответил, что я старался не шуметь, чтобы не раздражать их собаку. Но я заметил, что я боюсь не собаку, а людей. Жильцов. Что они, прознав, что я обосновался над ними, прогонят меня. И поэтому я вынужден подниматься наверх как можно позже, обычно в третьем часу ночи. А вообще, - сказал я, - я племянник и кузен его соседей с первого этажа, хожу чистым и в чистом, заходя помыться-побриться к ним. Про свою надежду на суд я также рассказал, чтобы подросток с последнего этажа поверил, что я наверху - это временное явление. А про работу я сказал, что с радостью устроился куда-нибудь, хоть грузчиком, но но на работу я смог бы начать ходить, только если перестал бы бояться быть замеченным жильцами квартир по этой лестнице, и смог бы безбоязненно приходить с работы вечером, а не ночью, как сейчас, к себе наверх. То есть я просил у подростка-десятиклассника Матвея - так он представился - дать мне зелёный свет на временное проживание над ним, и пусть он расскажет обо мне своим родителям, чтобы они меня не гоняли. Матвей сказал мне, что я могу жить наверху и дальше, и пожелал поскорее мне устроиться на работу.