Я решил пойти в самый конец Невского, то есть в начало так называемого Староневского проспекта, к площади Александра Невского, предполагая там затесаться в ряды начинающих оттуда своё шествие по проезжей части Невского. И я пошёл туда. Только не по тротуару Невского, где пройти от большого количества смотрящего карнавальное шествие народа было не легко, а параллельно Невскому по соседним улицам.
Я вышел на Староневский не далеко от площади Александра Невского. Там было совсем редкое оцепление, то есть мелецыанэры стояли на значительном расстоянии друг от друга. Я прошёл ещё немного вперёд, и оцепление совсем кончилось, так как народа, стоящего на тротуарах плотной массой, там не было. И тогда я вышел на середину проезжей части Невского-Староневского. Там как раз было свободное от шествующих место между районными колоннами (шли районы города на карнавальном шествии последовательно один за другим). Я встал на некотором удалении от начинающих своё шествие представителей Фрунзенского района. Впереди их колонны прямо по сплошной разделительной полосе разметки Невского проспекта ехал каток, каие обычно ровняют асфальт. Мне подумалось, что если я вдруг споткнусь и упаду, то он, не успев остановиться, меня раздавит. Также в этот момент я вспомнил видеоклип Дэвида Боуи с песней "Ashes to Ashes", в котором David Bowie в белом костюме клоуна идёт перед бульдозером. Но я понял, что мне не место перед катком. Мне надо пройти вперёд по ходу движения карнавальной колонны до того места в ней, где идёт один из военных оркестров, играющий военные и праздничные марши. А карнавальная колонна, надо сказать, шла не всё время вперёд, а делала частые остановки. А я во время этих остановок колонны не останавливался, а продвигался вперёд по Невскому, и многие стоящие за милицейским оцеплением указывали на меня пальцами, обращая на меня внимание остальных. Все фотоаппараты и видеокамеры, я видел, стараются поймать меня объективом в кадр и заснять. Я же не останавливаюсь, а всё иду вперёд и иду. Наконец, дошёл. До оркестра Военно-космической академии - так, по-моему, называлось военное учебное заведение, от куда были курсанты-музыканты. Я пристроился в хвост к их оркестру. Я шёл позади оркестра, так что меня могли видеть и снимать на фото и видео люди с обеих сторон Невского проспекта. Я начал маршировать - я же в форме воина, ангела-воина. Воина Господня. Причём я чередовал при своём марше русский (прусский) шаг с английским (русский шаг требует при ходьбе маршем прямые ноги и сгибающиеся в локтях руки, тогда как английский - сгибающиеся в коленях ноги и прямые руки, прижатые к телу "по швам"). Если английский шаг в России выглядит нелепо и смешон сам по себе, то при марше русским шагом я изображал пьяного солдата, резко выкидывая вперёд и вверх ноги, шатаясь и махая руками. А апельсин я держал то в руке, то в зубах, причём я иногда специально разжимал зубы, и тогда апельсин падал на асфальт. А с асфальта, я делал вид, что мне трудно его подобрать будучи якобы пьяным: я нагибался и левой рукой хватал воздух левее апельсина, затем правой - правее, затем же я сводил руки посередине и таким образом подбирал апельсин. Всем вокруг было смешно видеть марширующего пьяного солдата, и я купался в море смеха, улыбок и восхищённых взглядов.
"Запоминайте же меня, запоминайте! Что вы видели меня на Невском. Ну же! - повторял я сам про себя. - Чтобы вы поверили в то, что уже было со мной, и что будет! Смейтесь, смейтесь! Но пролитие крови не за горами! Я этого не хочу, но это будет! Вопреки моей воле!", ведь солдат на параде думает о войне. И я думаю о своей войне за выживание...
С военным оркестром я миновал площадь Восстания и ступил на собственно Невский. Я, как и публика, обозревающая меня, был в восторге. Вместе с аккомпанирующим мне военным оркестром я смотрелся как видеоклип. Мне так казалось. И мелецыанэры из оцепления не пытались меня выдернуть из карнавальной колонны. Пока не пытались. Так я дошёл-домаршировал до улицы Рубинштейна. Только тут из оцепления ко мне подошёл мелецыонэр и потребовал покинуть карнавальную процессию. Я с ним спорить не стал и прошёл сквозь оцепление и плотно стоящих зрителей на тротуар. Пройдя по тротуару метров 15, я юркнул, нагнувшись, сквозь зрителей и оцепление опять к "своему" оркестру. Но меня тут же снова выцепили-препроводили на тротуар. Но почему так? Я же не портил карнавальной картины и не мешал карнавалу, а, наоборот, обогащал собой видеоряд, картину в глазах зрителей! Я чувствовал себя солью к блюду под названием "военно-духовой оркестр" и вообще королём этого карнавала. Итак, я чуть не дошёл до Аничкова моста. В карнавальной колонне не дошёл. Больше я попыток вернуться в карнавальную колонну не предпринимал - хватит, я получил, чего хотел: демонстрация всем моих намерений бороться со злом, воплотившись в воина Господня, состоялась, мой парад состоялся.
Вот я ступил на Аничков мост, и у первого коня с укротителем (скульптуры на мосту) ко мне обращается молодой мужчина:
- Дай с тобой сфотографироваться!
Просьба эта прозвучала на мой взгляд не очень вежливо. В других случаях просили вежливей, и то, чтобы просто меня сфотографировать, одного. Я представил, что этот человек потом будет всем показывать нашу с ним фотографию в своём фотоальбоме - а у меня нет ни дома, ни фотоальбома - и я решил проверить-разузнать степень его желания со мной сфоткаться, насколько оно серьёзно, это его желание. Если он ответит мне отрицательно, то, значит, совместная наша с ним фотография ему не очень то и нужна. Я таинственным, заговорщическим тоном тихо произношу:
- Котят ведь не дарят. Дай хоть сколько-нибудь!
У желавшего было со мной сфотографироваться лицо нахмурилось, и он отвечает мне:
- Ещё чего!
Значит, проверку он не прошёл. А ведь дай он мне чисто символический рубль, или даже 10 копеек, то я бы ему не отказал со мной сняться, а так:
- Тогда: нет! - отказал я ему, а он мне:
- Да пошёл ты!
Этот его посыл меня лишь подтвердил правильность принятого мной решения не фотографироваться с этим быдлом (только быдло в подобной ситуации способно так ответить на мой вежливый отказ).
После Аничкова моста я свернул направо на Караванную улицу и пошёл к себе на лестничную площадку на Набережной параллельно Невскому по Итальянской улице. Я решил, что меня такого разодетого-экипированного, ангела во плоти, непременно должна увидеть Она, то есть Елена Петровна. Но Она не хочет меня видеть. Значит, надо найти повод, чтобы заинтересовать её со мной пообщаться. Хоть минуточку. Итак, надо найти повод, по которому я к ней пришёл, и я придумал: снести ей найденные мной женские туфли, найденные мной в Александровском саду. Хорошие ведь туфли, и размер вроде бы Её. Как я добьюсь того, чтобы увидеть Её с целью передать туфли, я не знал, а только предполагал. Ведь если я позвоню в домофон на двери Её парадной, то Она не откроет. Значит, мне придётся проникнуть в парадную с кем-либо входящим или выходящим из неё, а там, на лестнице, дожидаться, когда Она откроет входную дверь своей коммунальной квартиры, чтобы покурить, выпуская дым на лестницу. Надо только, прежде чем идти к Ней, удостовериться, что Она дома. И я набираю на своей "Нокии" номер её домашнего телефона. Она подходит к нему, то есть берёт трубку, и говорит "Алё". Я же, ничего не отвечая, отключаю связь. Всё, я знаю, что Она дома, значит, я иду к ней с туфлями. А идти мне к Ней надо на Малый проспект Петроградской стороны. С Набережной - значит, по Дворцовому мосту на стрелку Васильевского острова и далее по Биржевому мосту на Петроградскую. Туфли я несу в руке в обычном чёрном полиэтиленовом мешке.
Вот я и на стрелке Васильевского острова. А там народ не пускают пройти по верху стрелки. Стоит мЕлиция в оцеплении, за которым идёт подготовка к какому-то праздничному концерту. Но узкой струйкой народ просачивается нижним путём, то есть через спуск к раздваивающейся в этом месте на рукава Неве. Через спуск с двумя гранитными шарами, место, так любимое невестами с женихами. Менты пропускают не всех, а только самых настойчивых в своём желании здесь пройти. Я тоже соврал, что я живу на Петроградке и возвращаюсь туда с карнавала. Меня пропустили, а кого-то нет-здесь мне помог мой карнавальный костюм. И вот, когда я оказался на самом "острие" стрелки, то есть на равном расстоянии между шарами, ко мне подходит очень красивая и очень молодая девушка-блондинка с фотоаппаратом спрашивает меня: