В начале июня, ожидая вызова в суд со дня на день, и когда потеплело, я стал воплощаться в ангела реже, большей частью по ночам, и часто фланировал до утра. Пребывая в хорошем настроении, я мог взять да и задудеть в свои две свистульки с аксельбанта в каком-нибудь месте с хорошей акустикой типа: под аркой Главного штаба, во дворах Капеллы или в подземном переходе у Гостиного двора и посреди Дворцовой площади у Александровской колонны. Эффект от дудения в этих местах потрясающий.
Вам, наверное, будет интересно узнать, останавливала ли меня мелицыя. Меня в таком виде. Да, останавливала. Пару раз. Первый раз проверили паспорт без каких-либо заморочек, потому что мы с нарядом мелицыи встретились лицом. Во второй же раз я шёл, обгоняя наряд. И вот, мелецыанэры увидели мою спину с каской впереди себя, то есть я их обогнал. Я соглашусь, что вид у ангела сзади привлекательный: одна моя каска чего стоит. Но я же ничего не нарушал, чтобы меня останавливать. Ишь, выдумали: проверку документов! Итак, я обгоняю наряд мелицыи. Завидев меня такого, мелецыанэры в спину мне приказным тоном громко произносят:
- Уважаемый! Стойте!
На что я, поняв, что это, несомненно, обращаются ко мне, бросаю слова, повернув в сторону голову:
- Я не уважаемый!-я так ответил, потому что, по моему мнению, так обращаются только к тем, кого не уважают. Обращающиеся не уважают.
А мой шаг быстрее, чем у наряда мелицыи, поэтому я удаляюсь после своих слов от наряда всё дальше вперёд. Тогда менты обращаются ко мне, к моей спине, ещё громче и резче:
- Мужчина! Остановитесь!
- Я не мужчина! - парировал я, ведь какой же я мужчина, если я в данный момент ангел во плоти, то есть бесполый. И с женщинами сейчас я в постелях не общаюсь - ну какой же я тогда мужчина в данный период?! Ну, точно: ангел, а не мужчина!
Я ушёл вперёд от наряда ещё дальше. Поэтому менты вынуждены уже орать мне в спину:
- Гражданин! Стойте!
- Я не гражданин! - без задержки ответил я, считая себя выпавшим из общества. Ну какой же я гражданин, если на выборы я не хожу (не ездить же мне в Лен. область, где я прописался в какой-то деревне!), не работаю, налогов не плачу, в поликлиниках, в том числе зубных, не лечусь. Нет, я точно не гражданин!
И тогда, после третьего моего игнорирования приказа мелецыанэров мне остановиться, они бросились догонять меня, зашли чуть вперёд меня, развернулись и дружно схватили за руки: один мент за одну руку, другой-за другую.
- Что такое? - невозмутимо спрашиваю ментов я, захваченный ими с обеих сторон.
- Ваши документы! - произносят они.
- А в чём дело?! - вопрошая-недоумевая, я достаю из внутреннего кармана бушлата свой паспорт и передаю его ментам.
Они осмотрели мой документ, удостоверились в моей личности и отпустили меня без извинений за своё вмешательство в моё фланирование.
Я встречаюсь с Анатолием Холоденко. В разговоре с ним он предлагает мне устроиться на работу в Максимилиановскую больницу, расположенную недалеко от места моего обитания на Вознесенском проспекте (вспомню здесь, что в Максимилиановскую поликлинику я заходил очень часто, чтобы побриться или помыть ботинки в туалете). Устроиться дворником или санитаром. Я выражаю Анатолию скепсис относительно своего трудоустройства туда и на такую работу. Но я ему уступаю, ставя условие, что я пойду устраиваться на работу в костюме ангела (обещаю только на время снять и уложить в полиэтиленовый мешок каску и кепку с париком), а говорить за меня и обо мне пусть говорит он, Анатолий. Санитаром меня не взяли, потому что для работы на этой должности нужно заслужить доверие (в больнице были случаи, когда санитары воровали у больных вещи типа часов), а вот дворником меня согласны взять. Прямо с сего дня. То есть я могу приступить к работе после обеда. И у меня берут трудовую книжку, которая, действительно, особо своим содержанием не впечатляет: в ней отражены большие интервалы, когда я не работаю по трудовой, либо всё какие-то неквалифицированные работы. Итак, в отделе кадров больницы мне говорят, что я могу приступить к работе прямо сейчас. Но я голодный, и обедать мне не чем и не на что,-вынужден сознаться я. Тогда кадровицы (женщины в отделе кадров) дают мне пару пакетиков супа, заливаемого кипятком. Я иду к завхозу, который будет моим начальником. Он говорит, что к работе я могу приступить после обеденного перерыва, и мне на обед к двум пакетикам супа добавляет батон. Дав мне кипятка, чтобы я растворил супы в кастрюльке, которую мне дали на больничной кухне, он предлагает мне поесть во дворе больницы на скамейке. Супы были разных наименований, но я их засыпал вместе.
И вот я сижу на скамейке в больничном дворе с кастрюлькой и батоном в ангельском наряде в надетой после общения с завхозом кепке с париком и ем свой обед. Ко мне подсаживается парень приблизительно моего возраста и начинает восхищаться моим внешним видом, к чему я в общем-то привык:
- Супер! Приятного аппетита!
- Спасибо, - ответил я.
- Можно, я присяду рядом?
- Пожалуйста, - отвечаю я.
- Прикольно выглядишь!
- Я знаю.
- А чего ты здесь делаешь?
- Устроился сегодня на работу сюда.
- Кем, если не секрет?
- Дворником.
- А я друга пришёл навестить в больнице.
Я молчу и ем.
- А кто ты?
- Я - ангел! Не видно разве?
- Да нет, почему? Видно! А зовут тебя как, ангел? Меня Сергей.
- Алексей, - отвечаю я и прихлёбываю суп через край кастрюльки (ложки мне не дали).
Сергей достаёт сигареты и спрашивает меня, протягивая мне открытую пачку:
- Курить будешь, Лёха?
- Почему бы и нет! - и я беру из протянутой мне пачки одну сигарету.
Закурили-задымили. Я курю и молчу. Он тоже. Покурив, я отхлёбываю ещё супа через край кастрюльки. Сергей нарушает молчание:
- Нет, в самом деле, ангел, ты потрясающе выглядишь! Да ещё с кастрюлей!..
Ещё не закончилось время обеденного перерыва, как мимо меня проходящий завхоз говорит мне:
- Вообще-то знаешь что? Иди-ка ты сейчас домой, и приходи на работу завтра с утра.
Я встаю со скамейки, не дохлебав супа и не доев батона, и надеваю за спину каску.
- Каска! Ты меня добиваешь ею! Ха-ха-ха! - и отсмеявшись, Сергей добавляет: - Послушай, ангел, давай обменяемся номерами телефонов!
- ...? - я вопросительно посмотрел на Сергея, не успев спросить "Зачем?". Сергей опередил меня:
- Повеселимся там, пива там попьём.
- А мне весело и так, и пива я сам могу попить.
- Нет, ты меня не понимаешь, ангел! Ты такой классный, ангел, что я хочу быть с тобой знаком.
- У меня нет домашнего, - говорю я ему. - Вот мой мобильный: 8-960-VVV-VV-VV.
- А у меня нет мобильного, даю домашний: VVV-VV-VV.
Загоняя номер Сергея в память своей "Нокии", я подумал, что это несколько странно, что, когда даже у меня, бомжа, есть мобильник, не говоря про детей, у него его нет. Это в 2006-ом-то году! Даже подозрительно. Но вслух я никак не отреагировал на эту странность.
- Так, может, всё-таки по пивку, прежде чем разбежаться?-спросил Сергей.
- Нет, - отрезал я.
- Ну ладно, ангел! Если что, звони.
- Ну и ты, если что, - повторил я в духе Сергея - Пока!
- А ты куда сейчас пойдёшь? В какую сторону?
- Нет, я пойду один, куда бы я ни шёл, - ответил я, уже придумав эпатажный ход: я пойду в Александровский сад с кастрюлькой, буду из неё отхлёбывать через край суп, на вид бурду, и кормить булкой голубей. А спутников типа Сергея мне не нужно! Ведь он общением со мной будет только мешать мне эпатировать публику. - Пока!
И я ушёл с больничного двора на улицу один. Попрошу запомнить эту мою встречу с Сергеем: она будет иметь последствия. В Александровском саду, ставя кастрюльку на песок посреди центральной дорожки, я покормил голубей булкой, разбрасывая её то слева, то справа, и голуби перебегали-перелетали слева направо и обратно. Затем я пошёл на Набережную к себе наверх. Мне хотелось спать, так как вчера я очень поздно кормился, а сегодня рано встал. Поспав, я почитал "Парфюмера". Поздно вечером опять вышел кормиться в Александровский сад и окрестности. А утром следующего дня, когда мне надо было идти на работу, я проспал. Нет, я проснулся от звука будильника-мобильника, но спросонья всё-таки умудрился здраво подумать: "Ну какой я дворник? Я не хочу быть дворником! Скоро у меня и так всё изменится. Или благодаря суду, или через поездку в Германию, или через Книгу обо мне..." И я продолжил спать. Через пару дней я сообщил Анатолию Холоденко, что его идея стать мне дворником - плохая идея, и я не вышел на работу в больницу.