– Бесс, мне опять придется взять у тебя кровь.
Бесс повернула голову и увидела, что Кальдак уже отключил телефон.
– Зачем? Ты же утром отправил очередную порцию.
– По мере того, как работа близится к завершению, Эда обуревает жадность.
– А когда будет результат?
– Трудно сказать. Как всегда: шаг вперед – два шага назад. Это нормальное явление при разработке противоядий.
– Он был как будто возбужден, – заметила Бесс.
– Да, он, похоже, считает, что последний анализ продвинул его на полтора шага. – Кальдак нахмурился. – Бесс, я ничего не требую. Можно подождать до утра.
Она пожала плечами.
– Бери и посылай. – Она села к столу и привычно закатала левый рукав. – Это уже не важно.
– Важно. – Кальдак взял с полочки шприц. – Неужели ты думаешь, что я бы заставил тебя ежедневно проходить через это, если бы речь не шла о жизни тысяч людей?
– Да я не о том… – Ей вдруг расхотелось что-нибудь объяснять. – Ладно, Кальдак, делай свое дело, а потом я пойду к себе.
– Я и делаю свое дело.
Бесс с детства не могла смотреть, как кровь поднимается по трубочке, поэтому она сосредоточила все внимание на смуглом лице Кальдака. Мышцы на его шее напряглись, когда он стал осторожно вводить иглу.
– Тебе больно? – тихо спросил он.
– Ты еще ни разу не сделал мне больно.
– Нет, Бесс, тебе больно, я же знаю. – Кальдак не отрывал взгляда от иглы. – Хотя, может быть, и не именно в эту секунду. – Он вынул иглу и положил ее на стол. – Прости. Уже все.
– За что ты извиняешься? Это же ерунда. Я и больше сдавала для Красного Креста.
– По крайней мере, тогда кровь у тебя брал не я, – отрезал Кальдак, сжимая ее предплечье. На месте укола показалась капля крови. – Я не могу…
– Что-то не так?
– Да! – хрипло сказал он. – Все не так.
Он медленно поднял ее руку и внезапно прижался губами к ранке.
Бесс задохнулась. Неожиданно ее пронзило вожделение, которого она не испытывала уже очень давно.
Но это безумие! Только не сейчас! Только не Кальдак!
– Ты сошел с ума, – чуть слышно выдохнула она.
– Может быть. – Его губы скользнули к ее запястью. – Но я не могу больше этого выносить. Я хочу тебя. Я схожу с ума от твоего запаха. – Он ткнулся лицом в ее ладонь. – Я не партнер для тебя, знаю, но ты не пожалеешь. Уроды часто многое умеют. Я дам тебе…
– Прекрати, – прошептала Бесс. – Я не могу. Эмили…
– Разве Эмили нужно, чтобы ты перестала жить? Или, переспав со мной, ты станешь меньше ее любить?
– Нет, конечно, нет.
– Признайся, ты ведь также хочешь.
Он не ошибся. Она хотела его. Все ее тело отзывалось на его прикосновение.
– Кальдак, это нам… все испортит.
– Это уже все портит. Хуже не будет. Я не могу… – Он вдруг замолчал и пристально взглянул ей в глаза. – Так нет? – Он отпустил ее руку. – Точно – нет?
Бесс не могла произнести ни слова. Все перемешалось у нее в голове, она уже ничего не знала и испытывала только непреодолимое влечение к нему.
Кальдак встал и убрал шприц и пробирку.
– Не бойся, я не буду настаивать, – резко бросил он. – Да, я хочу тебя, ты представить себе не можешь, насколько ты мне нужна. Но я не стану тебя принуждать. Я и так слишком много у тебя взял. Пойду отправлю Эду то, что ему причитается.
Он вышел на кухню, а Бесс прикрыла глаза и откинулась на спинку стула. Ее тянуло к Кальда-ку, ей хотелось, чтобы он прикасался к ней, чтобыон вошел в нее. Такое она испытала разве что в те первые пьянящие дни с Мэттом… Нет, Мэтта нельзя сравнить с Кальдаком. С Кальдаком нельзя сравнить никого!
– Я же сказал тебе – не бойся.
Она открыла глаза. Кальдак стоял в дверях, в руках у него была упакованная, как обычно, ампула с кровью.
– Я уже понял, что ошибся и ты не хочешь меня. Только смерть Эмили не имеет к этому отношения. Влечение настигает нас даже в самые суровые времена. Наверное, в этом и заключается тайна сохранения вида… – Он нахмурился и некоторое время молчал. – Я спущусь вниз и передам это Питерсону: посылка должна быть отправлена сегодня же. А ты, кажется, собиралась идти спать.
Ты собиралась идти спать.
Черт возьми, вечно он ей приказывает! Он уверен, что всегда знает, что ей нужно. Со дня бегства из Сан-Андреаса он уверенно вел ее за собой по тому пути, который выбирал сам.
Но сегодня Кальдак отступил, и у нее впервые появился выбор.
* * *
Двадцать минут спустя, когда Кальдак вернулся, свет горел только на кухне. Бесс пошла спать.
А может быть, она просто прячется от него в своей комнате, стараясь убедить себя, что между ними ничего не произошло? Что он, Кальдак, вообще не существует?
Как глупо все получилось! Ведь он же знает, что такое дисциплина, он прошел жесточайшую из школ. Почему вдруг самообладание изменило ему? Почему он набросился на нее так не вовремя! А впрочем, когда оно придет, это время? Никогда. Им не суждено быть вместе.
– Кальдак, ты всю ночь собираешься там простоять? – внезапно раздался из спальни ее голос. – Иди наконец сюда.
Он вздрогнул и повернул голову.
– Бесс?
– А ты думал кто? Нас, по-моему, здесь только двое. – Она помолчала, а потом добавила слегка дрогнувшим голосом:
– И один из нас очень боится этого обстоятельства.
Кальдак повернул ручку двери. Сердце его стучало.
– Мы оба боимся, Бесс, – произнес он, входя.
* * *
С профессиональной точки зрения Новый Орлеан полностью устраивал Марко Де Сальмо. Толпы народа на улицах всегда облегчают задачу.
Вот впереди показался лысоватый человек в сером костюме, но без галстука. Марко обогнал выходящую из бара пьяную парочку и прибавил шагу. Нельзя терять дичь из виду. Эстебан рвет и мечет, а теперь наконец представился шанс успокоить этого мерзавца.
Тот, в сером костюме, идет по Бурбон-стрит в сторону канала – наверное, оставил машину где-то в районе набережной.
Марко опрометью бросился в боковой переулок и помчался по направлению к Канал-стрит. На углу он остановился, тяжело дыша.
Он ждал.
Мимо прошла женщина в мини-юбке и черных с желтыми пятнами туфлях.
Он ждал.
Вот и серый костюм, лысина на макушке.
Пора!
Острое лезвие мгновенно прошло сквозь серую ткань и достигло сердца. Марко оттащил человека в костюме в переулок.
* * *
– Кальдак!
Он нехотя оторвался от ее соска и приподнял голову.
– Что тебе?
– Дай фотоаппарат.
– Простите, не понял.
– Принеси мне, пожалуйста, фотоаппарат.
– И не подумаю. Я занят.
– Я хочу тебя сфотографировать.
– Потом. – Кальдак вдруг рассмеялся. – Выходит, ты обнаружила во мне нечто такое, что тебе хотелось бы запечатлеть на пленке?
– Только не зазнавайся.
Бесс и в самом деле открыла а нем какие-то удивительные глубины, испытала потрясающие ощущения. После первого пароксизма страсти Кальдак поразил ее своей нежностью, она совсем не ожидала такого.
– Мне нужна фотография самого самовлюбленного на свете человека.
– И лучшего в мире любовника?
– Такого я не говорила…
Бесс ахнула от наслаждения, когда Кальдак снова прикасался губами к ее соску.
– Так признайся, я лучший?
Но она уже не могла говорить: всепоглощающее желание опять охватило ее.
– Иди ко мне, Бесс, – прошептал Кальдак. – Ты сейчас моя, а я твой. И пошли все к черту!
Бесс открыла глаза и бессознательно прижалась к нему. Почему-то рядом с Кальдаком она казалась себе маленькой и хрупкой. Странно, но ей это ощущение нравилось. Ей было хорошо, спокойно рядом с ним.
– Сколько времени?
Кальдак взглянул на светящийся циферблат будильника, стоящего на ночном столике.
– Тридцать пять минут пятого. – Он поцеловал ее в висок. – А что? У тебя свидание?
– Почему бы нет? Я, между прочим, не всегда была одинока. Просто тебе повезло, что ты познакомился со мной, когда я оказалась свободна. – Хоть в чем-то мне повезло, – вздохнул Кальдак.