Выбрать главу

Я никому не рассказал о смерти Мэри Паско. Сначала я не знал, кому рассказывать. Она никогда даже не приближалась к церкви. Люди, приходившие к ней купить овощей, яиц и козьего молока, исчезли. Ее подругой была моя мать, а больше я никого и не вспомнил. Если рассказать доктору, он ответит, что мне следовало позвать его. Конечно, он пришел бы, ведь он славился тем, что лечил людей, которые не могли ему заплатить, а свои гинеи зарабатывал в богатых домах. Но ей бы он ничем не помог. Мэри и не хотела, чтобы он приходил. Она хотела умереть под своим кровом. Больше всего она боялась богадельни, потому что, как говорят, если умереть там, то тело заберут для вскрытия. Не думаю, что доктор Сандерс отправил бы ее в богадельню, но какой-нибудь приходской хлопотун наверняка счел бы своим долгом препроводить ее в лечебницу.

Спустя несколько дней было уже поздно кому-либо рассказывать. Она достаточно долго прожила затворницей, так что никто ее не хватился. Не припомню, когда она последний раз ходила в город.

Прежде всего предстояло заняться домом. Изгнать из него все запахи. Я широко открыл дверь, но в двух окнах на фасаде стекла частично отсутствовали, а рамы прогнили. Я вытащил тряпье, которым Мэри Паско заткнула разбитые окна, и тщательно проверил стекла и дерево. Я могу смастерить подоконники. Со временем куплю новые стекла и замазку. Пока что я запихнул тряпье обратно и оставил окна, как есть.

Следовало прочистить дымоход. И сделать это в первую очередь, чтобы из него вывалилась сажа, тогда я убрал бы ее вместе со всей остальной грязью. Я нашел метлу Мэри Паско и старую приставную лестницу, с виду не гнилую. За домом земля была выше, чем впереди. Я скосил и притоптал заросли ежевики между склоном холма и стеной дома, приставил лестницу и попробовал ее на прочность. С этой стороны меня никто не мог увидеть. Правой рукой я ухватился за лестницу, в левой зажал метлу и взобрался по ступенькам. Сначала очистил водосточный желоб, забитый мхом и мусором. Мне требовалось забраться выше, на самую крышу. Шифер кое-где отвалился, и в этих местах крыша была залатана рифленым железом. Я продолжу ее латать.

Я попробовал водосточный желоб рукой, он держался крепко. Впрочем, падать отсюда не так уж и высоко. Можно долезть до верха лестницы, оттолкнуться и поставить ногу на желоб, но мне была нужна уверенность, что, забравшись наверх, я смогу спуститься. Я решил, что смогу.

Все оказалось проще, чем выглядело. Когда я распластался по крыше, желоб меня не подвел. Рифленое железо дало мне вторую точку опоры, я ухватился за конек крыши и через мгновение оседлал его. Я понял, что за последние два года своей жизни стал сильнее — благодаря милям, которые проходил изо дня в день, благодаря земле, в которую усердно вкапывался. Дымовая труба была широкая и низкая. Я ухватился за нее и посмотрел по сторонам.

Мне почудилось, будто я поднялся в вышину на много миль, а не на пятнадцать футов. Я сжал скаты крыши коленями, словно ехал верхом на лошади. До самых утесов простиралась бурая, голая, жесткая земля. Дальше высились Гарраки, Великанова Шапка, Остров. По морю в направлении Портгвина долгими, медленными толчками катились волны — словно мускулы двигались под водой. Я взглянул на восток и увидел дождевые тучи с багровым отливом, наводившие сумрак на море. День был холодный и спокойный; на востоке, между маяком и мысом Святой Анны, земля поднималась буграми.

Я взглянул на серое, бесформенное пятно города. У меня заболели глаза, и я отвернулся. Надо прочистить дымоход. Не хочу, чтобы кто-нибудь, работая в поле или проходя по тропинке, увидел меня на крыше. Я поднял метлу, для удобства перехватил пониже и опустил в дымоход.

Проходила она с трудом. Я проталкивал ее вглубь, вращал рукоятку, так что метла вбуравливалась в темноту. Близился дождь, а мне не хотелось спускаться с крыши, когда шифер намокнет и станет скользким. Я почувствовал, как метла со скребущим звуком уперлась в нечто явно посущественнее, чем птичье гнездо.

Это нечто провалилось вниз. Метла поскребла по стенкам дымохода и уткнулась в пустоту. Большего я сделать не мог, даже рука заболела, пока я орудовал метлой вверх-вниз. Я поднял ее в последний раз, черную, облепленную грязью, и швырнул на землю, стараясь не задеть желоб. Обругал самого себя, что не вспомнил о проволочной сетке. Не догадался захватить ее с собой и прикрыть дымоход сверху для защиты от птиц.