Интересно, думаю, что ж ты будешь делать, если я отойду далеко? Иду — смотрит, но не двигается. Свернула на другую тропинку, так что за деревьями ему меня не видно. Притаилась, жду. Ничего. Проходит несколько секунд — слышу топот. Обиженное ржание, и из-за поворота галопом вылетает Рыжий. «Ты чего??!! Бросила, да??? Маленькую рыженькую лошадку? А если бы меня съели?!!!»
Ладно, говорю, не обижайся. Даю сушку. Сушку съел, потерся головой. Простил.
На лугу оказалось, что это только я выдохлась, а лошадь еще совсем даже не прочь позажигать. В связи с этим мимо меня время от времени проносилось торнадо — только комья влажной земли летели из-под копыт — на меня, естественно, только и делай, что уворачивайся. А поскольку я от природы не слишком верткая, домой мы вернулись… не совсем в том виде, в каком уходили. Во всяком случае, я — определенно.
Кое-как отскребла от себя грязь, припарковала Рыжулина под навес, нарезала ему яблок. Несу. Открываю калитку, конь приветственно ржет (яблокам), и тут меня в ногу кусает оса! Дважды! Она упала мне в сапог, несчастная. Разражаюсь пламенной тирадой (каюсь, не все слова пропустила бы цензура), Рыжий ржать перестал и удивленно так на меня смотрит. Ставлю ему яблоки и, с выражением дьявольской скорби на лице, на одной ноге несусь к ближайшему водоему (был у нас такой для полива растений — вода там, к счастью, была) и сую туда пострадавшую конечность. Тем не менее, отек образовался приличный. И ходить было больно. И осу жалко, да.
Поэтому после обеда я была калекой и до пастбища еле дохромала. А там решила посидеть на травке, дать покой болящей ноге. Не тут-то было! Стоило мне расстелить куртку и устроиться поудобнее, тут же заявлялась наглая рыжая мордаха и начинала со скорбным видом выдирать из-под меня жалкие травинки. Конечно, там, где я сижу, всегда самое вкусное!
Возвращаемся домой:
Вечером я договорилась, что наши дуракаваляния поснимают. Но Рыжуль, очевидно, решил, что за день я скопила слишком мало «позитива».
— Ого! — радостно сказал он, почуяв свой звездный час, — нас снимают! Ну-ка, дай я покрасуюсь! — и бух ногу на тумбу.
— Нет, — пискнула я.
— Чего нет? Не ту ногу? На тебе другую!
Но тумба в нашу программу не входила, поэтому я попыталась убедить этого упрямца сделать что-то другое.
— Не лезь, — сказал он вполне внятно. — Это меня снимают! Значит, буду ставить ногу на тумбу!
Я же из вредности попросила тумбу не фотографировать.
— Ах так, — сказал он. — Ну, тогда вообще ничего снимать не будут!
И поворачивался так, чтобы ничего не было видно.
Напоминание о спортивном прошлом. Это осталось с троеборных времен, когда Рыжуль не слишком удачно зашел на препятствие. А, как известно, в троеборье ломаются не барьеры, а лошади. Вот он и загнал кусок себе в плечо. Зашили не слишком удачно, как видите.
Еще в те выходные стало окончательно ясно, что лето, увы, закончилось. Нудные дожди, пожелтевшие листья, лужи и грязь. Осень…
Мячик, телега и все остальное
Все началось с поголовно обуявшей всех заочно знакомых лошадников мячикоманией. «Чем мы хуже?» — подумала я и отправилась в отдел игрушек.
Так у Рыжулина появился мяч. Детский, мягкий, даже с веревочной петелькой (собственно, эта петелька меня больше всего подкупила). Для игры.
Результат оказался, в общем, предсказуем: полнейшее отсутствие интереса. Мячик был вначале заподозрен в причастности к племени Конеедов, затем вяло обнюхан, и на этом общение прекратилось. Я показала Рыжему веревочную петельку (наивно надеясь, что это подвигнет коня хоть эту петельку покусать — ну берет же он в зубы по команде корду и чомбур) — на меня посмотрели с некоторым изумлением. Я? ЭТО?! В рот?!!! С ума сошла??? Тебе надо — ты и кусай!
Потом лошадь понаблюдал за моими пробежками по леваде за этим самым мячом с искренним снисходительным сожалением, вздохнул, только что копытом у виска не покрутил — и заявил: пойду-ка я лучше яблок поем, а то ты сегодня совсем плоха (в плане умственных способностей и адекватности, я так полагаю). И повернулся к нам с мячиком эээ… спиной, в общем. Игрушка осталась скучать у него под навесом, подвешенная за ту самую петельку на веревочку, которая в будущем по идее должна была изображать кордео.
А еще мы познакомились с телегой. Дело было так. Шли мы себе с пастбища, никого не трогали. Я, как всегда, дошла до нашего поворота первая, а Рыжуль тормозил — траву ел. И вижу я, что на нашей дорожке стоит лошадка, запряженная в тележку. Я на всякий случай прицепила к недоуздку чомбур — мало ли чего, лошадка-то незнакомая, — а тем временем ее из тележки выпрягли и утащили на дачи картошку копать. Одна тележка на дороге осталась.