— И в каком ты? — Она вполне могла гордиться собой, голос даже не просел, хоть и пробивало.
Еще одңа грязная история…
Уровень этой был иным. Как и возможные последствия.
— В том же, в котором и ты, и генерал Орлов и еще пара десятков хорошо знакомых тебе имен.
Самое время было вспомнить о желании высказаться, но Элизабет только хмыкнула, скрывая обескураженность за вот этим… нарочитым:
— Благодаря твоим стараниям я уже забыла, как это — удивляться.
Мысли о том будущем, которое после войны, были — куда ж без них, но чтобы так…
И сволочизмом не назовешь, скорее уж вписывалось в закономерность, по которой победители после победы этому миру были не нужны. Если только в качестве золотого тиснения на досках памяти…
— У тебя ведь уже есть план?
Спрашивала не для себя — об ответе догадывалась, если в чем и сомневаясь, так в форме подачи, для самого Шторма, позволяя поставить соответствующую моменту точку.
И ведь не ошиблась, достаточно оказалось увидеть, как кажущаяся расслабленность позы становится ленивой вальяжностью:
— Я над этим работаю, — с ухмылкой отозвался Шторм и поспешил покинуть кабинет, оставив их одних.
— Сволочь! — словно освободившись от неподъемного груза, вздохнула Элизабет, как только створа сдвинулась, заблокировав их на уровне держащихся постоянно четырех восьмерок. — Знал? — развернулась она к Риману.
Контраст был не столь очевидным, как еще некоторое время назад. Границы в восприятии людей и самаринян не сразу, но перестали выглядеть категорично, размывшись схожестью того, что лежало в основе.
Несмотря на различия в антураже, главное для двух рас оставалось одинаковым: и те, и другие хотели жить! Не как-то так жить… а просто жить! Встречаться, влюбляться, рожать и растить детей, заботится о постаревших родителях, помнить тех, кто был когда-то, мечтать о том, до чего не дотянуться…
Война, при всем ее ужасе, сделала сложное простым, избавив от всего наносного и оставив то, что можно было считать сутью.
— Только в качестве возможного варианта, — подошел к ней Риман. — Задержишься?
Очень хотелось сказать: «Да», но она качнула головой. Задачка не на один день, да и сгоряча за такие не берутся.
— Ты ведь понимаешь, что я не останусь в стороне? — подняла она голову, ловя его взгляд.
Между ними много чего было…
Между ними много чего будет…
— В качестве моей жены у тебя окажется значительно больше возможностей, — вполне серьезно произнес Риман, вот только в глазах…
— Почему? — ей удалось сдержать первый порыв и не расхохотаться.
Меҗду ними все было решено, но…
— Потому что ваши штабные до сих пор не могут взять в толк, что для жреца кайри значительно больше, чем жена. Стереотипы.
— Только что придумал или Шторм подсказал? — склонила она голову, разглядывая мужчину, сумевшего сделать невозможное: оставив свободу, приручить к себе.
— Считаешь его умнее меня? — «обиженно» приподнял он бровь.
Лиската Храма Предназначения! Жрец, на котором держалась Триада…
За это она Римана и любила. При всей его незыблемости, он продолжал оставаться открытым для этого мира…
По ощущениям до рассвета было ещё часа три, но сон ушел, стоило Риману только подняться.
— Я тебя разбудил? — тут же вновь вернулся он на кровать.
В какой-то момент между ними тоже стало все просто. Они хотели быть друг с другом, они друг с другом были. А то, что он называл ее кайри и приклонял колени, прося благословения…
Гирю Ежова, которую адмирал повсюду таскал с собой, принять оказалось едва ли не сложнее, чем традиции самаринян.
— Не ты, — села Элизабет, подтянула колени к груди, обхватила себя за ноги. — Должны быть и другие списки.
Это выглядело очевидным, потому ответа она и не ждала. С одной стороны «на ликвидацию», с другой…
— Вариант с внедрением не пройдет, — чуть дернул он головой. — Вы все успели серьезно засветиться…
Риман поднялся, похоже, посчитав, что сказал все… сколько раз видела, но продолжала любоваться, оценивая фактуру и с точки зрения выживания, которую обеспечивала соответствующая подготовка этого тела к разного рода неприятностям, и с той, где он принадлежал ей так же, как и она ему.
— Согласна, — Элизабет рывком откинула одеяло, встала, понимая, что вот то… сорвавшееся, требовало не просто движений, а когда ты в полной мере осознаешь, что играешь с огнем, — если не создать ситуации, когда выбора нет.