— Как это возможно, чтобы между Анной и Мирославой было так много сходств? — Марк задал риторический вопрос.
— Боюсь, вы были правы. В том, что они… что она ее мать. Думаю, вы были правы. Когда я увидела ту фотографию вчера… я… будто смотрела на двух женщин одновременно. В том лице… было что-то и от моей дочери… что-то и от Анны… Но этот шрам… Шрам был только у Анны.
— Не только у нее. Он был еще и у Марны.
— Марны? Кто это?
Марк посмотрел на Ирину грустно.
— Вы никогда не читали книгу своей дочери, верно?.. Это… Все это сводит меня с ума.
— Вы знаете, — голос ее вдруг изменился, будто Ирина собралась рассказать нечто интимное, нечто сокровенное и постыдное, чтобы поддержать Марка. — Моя дочь пропала. Быть может, она уже давно мертва. Быть может, это и есть ее труп на том столе. А я… как бы я ни пыталась заставить себя горевать, я не могу. Все, что я чувствую, — это вину за то, что я ничего не чувствую. И потому горюю. Я не должна была брать эту девочку к себе. Я не должна была. Но я поступила как сука. Я взяла эту малышку, подкинутую на наш порог, лишь из эгоистичных целей — сохранить брак с моим мужем, что ставит мне рога с самого нашего знакомства. К тому же, он был просто ужасным отцом, отчимом ли. Каждый раз, когда он поднимал на маленькую Мирославу руку, я находила причины оправдать его.
Марк вдруг повернулся к ней всем телом, оперевшись локтями о колени.
— И потому, — продолжила она, теребя пакетик чая, — мне так хочется вам помочь. Представьте, каково женщине осознавать, что какой-то следователь обеспокоен делом больше, чем мать — ее собственным ребенком? Нет, я… конечно, любила ее… и люблю. Но я не убита горем. После того как она уехала в Петербург, мы не общались. Я не знала, что она вышла замуж. Я не знала, что она была беременна. И потому, Марк… позвольте мне помочь вам, чтобы хоть как-то умалить эти муки совести внутри меня. Вы можете оставаться в доме столько, сколько угодно, пока ваша виза действительна. За деньги тоже не волнуйтесь… Я сегодня же выпишу вам чек. Я представляю, какие копейки эти негодяи платят вам за такой тяжкий труд. Только найдите ее. Живой или… Найдите того, кто это сделал с ней, — она отвернулась от Марка и замолчала.
— Я найду, — тихо ответил Марк, испытывая благодарность за ее исповедь. — Я не знаю как… но я найду. Я знаю, что я совсем близко. Как к разгадке, так и к собственному безумию. Но я готов потерять свой рассудок. Ради Мирославы. Я готов.
— Так что же происходит с книгой? Вы можете объяснить еще раз?
— Да, — собираясь с мыслями, с усилием выдохнул Марк. — До того как Мирослава пропала, она написала роман. Самый обычный и даже скучный роман. Никакой фантастики. Только сухие исторические факты, приправленные любовными муками. Об ирландце по имени Райан и о девушке по имени Марна…
— Ах… те самые истории, что ей рассказывала нянечка…
— Верно.
— Так… Продолжайте, — Ирина отвела взгляд в сторону, пытаясь сосредоточиться, чтобы затем попробовать хоть чем-то помочь оперу.
— Но после ее исчезновения текст в книге начал меняться… Сначала я думал, что это был человек. Некто, кто издевался надо мной. Он будто поместил Мирославу в ее собственную книгу! Но затем… я собственными глазами увидел, как текст менялся сам. Прямо в напечатанной книге.
— Как это?..
— Марну, ее главную героиню, будто подменили… Она стала говорить на другом языке… вести себя так, как не подобает девушке из девятого века… А совсем недавно… она призналась, что пришла туда из будущего, пришла из воды… на последних страницах она получила шрам. Точно такой же как у Анны МакДауэлл.
— Нет. Я имею ввиду… как это текст менялся сам?
— Вы не верите мне?
— Марк, я…
— Да, я знаю, — Аристов запустил руки в свои волосы. — Я знаю. А теперь и показать вам не могу, потому как книга окончена.
Ирина некоторое время молчала. Она верила в то, что у опера случился нервный срыв, и понимала это, и потому не хотела продолжать разговор в том же русле.
— Если Анна и есть биологическая мать Мирославы и Марины… то кто же погиб в пожаре?
— Что если только ее отец? — предположил Марк. — Марина говорила о том, что ее отец пропал или погиб еще до ее рождения… Допустим, Анна притворялась мертвой, а затем пришла в ваш дом со второй дочерью?
— Это имеет смысл, — Ирина медленно кивнула головой. — И если Анна теперь мертва, вы должны найти Марину, чтобы узнать всю правду до конца.
— И вот мы снова здесь… откуда начали.
— Значит, вам пора отправиться в кулинарию. Марта! Марта! Собирайся, пожалуйста!
Больше они не говорили. Они зашли в тупик и так и молчали, попивая уже остывший чай. Марта, будто позабыв о больных и отекших ногах, тут же побежала в подсобку, чтобы снять фартук и накинуть платок. Она помогала следствию! Осанка ее тут же выпрямилась, веки приподнялись, а глаза шаловливо заблестели.
Но на улице Марк так быстро бежал вперед, что Марта едва поспевала за ним, давая вслед указания и направляя.
— Вот сейчас до того угла и налево! — кряхтела она, порой ускоряя шаг до бега.
Спустя полчаса ходьбы они добрались до священного места. Увидев, что кулинарная лавка до сих пор работает и даже открыта, Марк остановился на месте, взъерошил волосы и поднял голову к небу. Голос внутри него кричал и ликовал: «Да! Да! Да!» Марк вдруг начал смеяться и даже похлопал едва подошедшую Марту по плечу, а затем, опомнившись, отдернул руку. Ему не было свойственно проявление подобных эмоций. Но, кажется, отчаяние и накопившаяся усталость давали обратный эффект.
Колокольчик зазвенел, и они вошли внутрь, ища горящими глазами хозяев. Девушка за прилавком тут же узнала Марту и помахала ей, прося подождать, пока она закончит с клиенткой, что выбирала эклеры. Эта девушка показалась Марку знакомой, но он не смог припомнить, где видел ее.
— Это Линда, — зашептала Марта, усаживая Марка за столик. — Линда — внучка Нины и Майкла, супружеской пары, которая и открыла эту лавку. У них семейный бизнес! — на последних словах Марта перешла на шепот, но достаточно громкий, чтобы выразить восхищение описанными людьми. — Родители Линды погибли в автокатастрофе, поэтому будьте осторожнее с вопросами.
Линда, отпустив клиентку, подошла к столику, за которым сидели Марк с Мартой. Кулинарная лавка находилась в достаточно узком помещении, и потому девушке приходилось лавировать между тремя столиками, стоящими вплотную друг к дружке. Марк оценил милую и приятную внешность Линды. Она ему напомнила Марину. Правда, если рыжие волосы Марины напоминали огонь, то рыжие волосы Линды — выжженную под палящим солнцем траву. Она была девушкой невысокой, но сильной. Когда она подходила к столикам, под ее коротеньким летним платьем можно было заметить хорошо проработанные мышцы ног. Тогда-то Марк и вспомнил, где видел Линду. Она танцевала на площади несколько дней тому назад!
— Привет, Марта! — эту фразу Марк понял с легкостью, а все остальное тут же превратилось в пленку, которую зажевало. — Как обычно? Чай с лавандой? А кто твой новый друг? Где ты нашла близнеца Макконахи⁈
Девушка не знала, что Марк не владеет английским, и потому сравнила его с актером намеренно, чтобы сделать комплимент, но тот только нахмурился, будто у девушки на носу сидела муха.
— Кто такой Мак… МакНохи? — пробормотала смущенная Марта, коверкая фамилию. — Этого мужчину зовут Марк. Он не говорит по-английски.
— Оу! — Линда поджала нижнюю губу, по-детски изображая грусть. — Что будет Марк? — она перевела на него игривый взгляд. — Кофе? Чай? — эти слова следователь понял и завертел головой, изображая отказ.
— А мы можем поскорее перейти к делу? — заговорил он с Мартой, пренебрегая всяческими манерами и приличиями.