И тысячу лет спустя. Трэлл.
Пролог
«Мальчик опустил голову, но его заставили смотреть. Взяли за рыжие длинные волосы, намотали их на кулак и дернули. Они подняли его голову так, что из шеи мальчишки чуть не вылетел кадык, и заставили смотреть. Его отец умер сразу. Конечно, было бы странно, если бы человек мог прожить хотя бы минуту без головы. Хотя мальчик надеялся, что его отец снова встанет и побежит, как та курица, которую они обезглавили накануне, чтобы наварить бульона. Но отец не встал, и мальчик не понимал почему. Он никогда не видел мертвых людей прежде. Голова отца как раз была в ногах его матери. Мать же еще была жива. Она была там, у стола, на котором еще оставалась миска вчерашнего бульона, но мальчик свою мать не видел. Тучное тело чужака, размером с медведя, нависло над его матерью, и отчего-то стол содрогался, шатался, стучал о стену, а вот мать… молчала. А потом, когда все с ней было кончено, пришла очередь старшей сестры. Медведь отошел от стола, взревел, зачем-то засучил рукав, вынул нож и сделал легкий надрез чуть выше обратной стороны локтя. Когда он убрал нож, следующую жертву, рыжеволосую сестрицу, потащили за ноги из угла к столу. Зверь оскалился и снова вернулся к столу спокойной походкой, будто насиловать женщин было обычным и бытовым для него делом, как рубка деревьев или заточка меча. И тогда мальчик, уже не в силах этого выносить, начал молиться.
— Отче наш… сущий на небесах… — мальчик сложил ладони вместе, потому как руки его были свободны — его держали за длинные волосы. — Да святится имя Твое…
— Эй! Ты! — тот, кто держал его сзади, резким движением руки повернул мальчика к себе. — Не смей говорить со своим ложным богом при нас!
— Да приидет Царствие Твое… — протянул мальчишка, глотая и сопли, и слюни, и слезы. Краем уха он слышал, как Маккенна, в отличие от матери, не жалела своего голоса и груди. Он слышал, как миска перевернулась на столе и куриный бульон полился на пол. Затылком он чувствовал и видел, как его сестре больно. — Да будет… да бу… дет… воля Твоя…
— Думаешь, он поможет тебе? Тогда молись! Молись, щенок! Да погромче! Чтобы твой бог пришел и спас твою сестрицу! Ну, где же твой Иисус?
Мальчик замолчал, пытаясь проглотить ком в горле, что мешал ему дышать. Его волосы натягивали все дальше, и кадык, который еще не до конца сформировался и не подарил мальчишке томного голоса, казалось, вот-вот порубит шею надвое. Мальчик чувствовал запах крови, пота, мочи и куриного бульона, что они варили с матерью накануне.
— Я закончил, — послышалось впереди, у стола. — Берите, пока она еще жива и хороша. Девственница. Повезло! А после — покончите с ней как с ее христианской шлюхой-мамашей.
— Кажется, твой бог не пришел, малец? Почему же ты не спас ее? Смотри на меня, мальчик! Почему не спас? Слышишь меня? Это ты виноват, — последние слова мужчина пропел и просмаковал будто сладкую песнь. — Ты-ы-ы винова-а-ат.
Мальчишка хотел освободиться, рванул вперед, оставив клок своих рыжих волос в руке насильника, но кто-то третий ударил его в затылок. А после он не помнил ничего. Только то, что больше он не Райан. Не Райан МакДауэлл и не сын ирландского судьи. Раб. Трэлл, — так звали его новые хозяева.»
отрывок из книги Мирославы Новиковой «Трэлл»
Глава 1. Поводок
27 марта 2020
Ленинградская область
Последнее, что она видела, перед тем как лед треснул и вода проглотила ее тело, — это желтые глаза ее пса, тонущего вместе с ней. Последнее, что она слышала, — голос мужа, где-то вдалеке зовущий ее по имени. Намокшее зимнее пальто тянуло вниз, будто камень, привязанный к ноге утопленника. Девушка отчаянно пыталась плыть вверх, болтала ногами и поднимала руки, но они предательски упирались в толстый и неприступный слой скользкого льда. Как только она смогла нащупать отверстие, поводок обвился вокруг ее ног и связал их между собой. Ошейник душил, и пес сдался первым. Сорок килограмм мокрого меха повисли на ее ногах, и она, наглотавшись воды, сдалась второй.
Ее муж подоспел к берегу реки, когда уже все закончилось. Стояла идеальная мертвая тишина, будто пару минут назад никто не уходил под лед, не кричал в воде, пуская пузыри, и не боролся за жизнь. Вода была спокойной и гладкой — ничто ее не тревожило. Мужчина сбросил с себя верхнюю одежду и сел на колени перед прорубью. Вода была чернее ночи, казалась вязкой и липкой.
— Мирослава! Бруни!
Никаких признаков жизни или присутствия жены и пса. Чем больше он смотрел в черную дыру, тем больше она казалась бесконечной и бездонной. Голова кружилась. Страх воды парализовывал. Александр никогда не умел плавать. Он начал считать пальцы. Раз. Он коснулся большим пальцем мизинца. Два. Безымянного. Три. Среднего.
Прежде чем нырнуть в воду, он попытался увеличить прорубь, ломая лед руками, но пальцы не слушались, а лишь краснели от невыносимого холода. Александр стянул с себя ботинки и отбросил их в сторону. С громким стоном, полным ужаса, он солдатиком прыгнул в прорубь. Внутри было темно. Тишина давила. Александр открыл глаза, но и это не помогло. Тогда мужчина зацепился левой рукой за кромку льда, чтобы не потеряться, поворачивался из стороны в сторону. Правой рукой он пытался нащупать жену или пса. Но все его попытки оказались тщетными. Тела словно исчезли, растворились, были проглочены жадными языками воды. Даже полицейским водолазам не удалось их позже отыскать.
Ноги начали неметь. Александр изо всех сил подтянулся и наполовину вылез из воды. Казалось, сердце вот-вот выпрыгнет из груди и сломает ребра. Синие губы жадно ловили холодный мартовский воздух. Мужчина сделал последний рывок и полностью выбрался на поверхность, ударившись головой об лед. Его тело забилось в конвульсиях. Началась паническая атака.
Он не помнил, сколько так пролежал. Два рыбака, шедших к реке, бросили ведра и удочки и помогли Александру подняться на ноги, подхватив его под обе руки.
— Там моя жена... — едва слышно прошептал он, сплевывая воду и слюни.
— Что-что говорите?.. — один из рыбаков похлопал его по лицу приводя в чувства.
— Моя жена… — повторил Александр и упал на колени. — Вот видишь, Мира, я прыгнул за тобой… — он обернулся и прошептал в жуткую прорубь, проглотившую его жену. — Я все-таки прыгнул… Я прыгнул…
Его тошнило, он ничего не ел с прошлого дня, и оттого становилось только хуже и больнее: ничего не выходило наружу, кроме воды. Желудок сводило и царапало.
— Дружище… течение у Волхова нынче сильное. Если твоя жена упала, то она уже давно не здесь… не к чему было нырять… Понятно, что ты ее не нашел, — посочувствовал один из рыбаков Александру, а на деле сделал только хуже.
— Ну да, ну да, — подхватил второй. — Я вон слыхал, одна дама как-то бросилась в прорубь с головой, ее тут и унесло… водой-то. Аж в километре тело нашли.
Глаза Александра блеснули. Он молчал, но смотрел на рыбаков с ненавистью. Как они смели не то что говорить, но думать о подобном? Его жена? Умерла? Утонула? И ее тело где-то в километре отсюда? Ну уж нет. Не бывать этому! Только не сейчас! Она жива! Она должна вернуться! Она должна знать, что он прыгнул за ней, должна знать, какой он смелый и сильный!
Рыбаки вызвали полицию и скорую. Александр до их приезда так и не проронил ни слова. Из Петербурга был приглашен оперуполномоченный тридцатипятилетний Марк Аристов. Он прибыл с напарником, точнее стажером, — мужичком вдвое толще и вдвое короче самого Аристова. Их приезда в деревню, где произошел несчастный случай с Мирославой Новиковой, пришлось ждать целых десять часов. Они говорили в узкой комнатке, обустроенной на время под допросную, уже после заката. Было около шести вечера. Стажер занимался документами в соседнем помещении.
— Я не видел, как они падают... под лед... — Александр сидел с бледным лицом и отвечал на вопросы так сухо и равнодушно, будто он был лишь свидетелем. Шок давал о себе знать.